На протяжении нескольких лет численность населения в России в среднем ежегодно уменьшается на 750 тыс. человек. По прогнозам, уже через 15 лет россиян может стать меньше на 22 млн. человек. Поэтому в условиях сложившейся демографической ситуации важное значение приобретает создание оптимальных условий для материнства. Одним из наиболее актуальных и дискуссионных вопросов, связанных с сохранением здоровья женщин и повышением рождаемости, является проблема абортов.
По оценкам специалистов, ежегодно в мире совершается около 50 млн. абортов, треть из которых делается незаконно. Россия занимает первое место в мире по числу искусственных абортов. Так, их число на 1000 женщин детородного возраста составляет в России — 83, в Германии — 5,1, в Австрии — 7,7, во Франции — 13,8. По данным Росстата, количество искусственно прерванных беременностей в России значительно превышает число родов (в 2004 г. на 100 родов было сделано 128 абортов). Вместе с тем приведенные цифры не отражают реальное число проведенных операций по прерыванию беременности, поскольку учитывают только случаи, зарегистрированные в учреждениях здравоохранения.
Установить количество произведенных криминальных абортов еще сложнее, поскольку преступление характеризуется высокой степенью латентности. Так, по данным ГИАЦ МВД России, в 2004 г. зарегистрировано всего 75 преступлений, возбужденных в связи с незаконным производством абортов, по ст. 123 УК РФ (в 2005 г. — 55, в 2006 г. — 72), а по данным Минздравсоцразвития России в 2004 г., криминальными являлись 1476 абортов (почти в 20 раз больше ставших известными правоохранительным органам).
Остановимся на правовом аспекте проблемы абортов и рассмотрим трудности, возникающие при квалификации действий по незаконному прерыванию беременности и отграничении преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ (незаконное производство аборта), от предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее прерывание беременности).
Обе статьи находятся в разделе 7 УК РФ «Преступления против личности» (в гл. 16 «Преступления против жизни и здоровья»), объектом которых выступают здоровье и жизнь беременной женщины. Одним из критериев обеспечения правильной квалификации содеянного некоторые криминалисты считают наличие согласия потерпевшей на прерывание беременности. Представляется, что с этой точкой зрения можно согласиться с некоторыми оговорками, так как данный критерий не является единственным.
С развитием медицины спрос на зародышевую ткань повышается. Врачи говорят о возможности эффективного применения трансплантации эмбриональных тканей при лечении ряда заболеваний, например диабета, болезни Паркинсона.
Перспективными в области медицины и косметологии считаются технологии, основанные на использовании стволовых клеток. Их источником является костный мозг или эмбриональная ткань, полученная в результате абортов либо оставшаяся после искусственного оплодотворения. В условиях недостаточности донорского материала изъятие эмбриональных тканей и (или) их трансплантация могут стать целью совершения преступления. Некоторые женщины захотят забеременеть с целью последующего аборта и передачи эмбриональной ткани родственнику или ее продажи.
Согласие на прерывание беременности может быть ими дано при отсутствии для этого социальных, медицинских показаний под давлением врачей, заинтересованных по разным причинам в получении эмбриональных тканей. Поэтому уголовное законодательство должно совершенствоваться, учитывать возможности новейших технологий и предупреждать их использование в преступных целях, охранять законные интересы государства и граждан.
Объективной стороной причинения умышленного тяжкого вреда здоровью потерпевшей является любое действие или бездействие, повлекшее прерывание беременности. При этом необходимо установление прямой причинной связи между действиями виновного и наступившими общественно опасными последствиями, так как прерывание беременности может быть самопроизвольным, связанным с каким-либо заболеванием женщины, а не с действиями подозреваемого или обвиняемого. В таких случаях судебно-медицинская экспертиза должна проводиться с участием акушера-гинеколога.
Способом совершения преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ, могут быть как действия общего характера (нанесение ударов, избиение потерпевшей, причинение ей ранений, повлекших прерывание беременности), так и специально направленные на прерывание беременности, например, введение в организм потерпевшей (в том числе обманным путем) специальных медицинских препаратов с указанной целью при отсутствии согласия женщины на прерывание беременности. Объективную сторону незаконного производства аборта составляют действия лица, направленные на прерывание беременности. Преступление является оконченным после проведения операции по изгнанию эмбриона (плода). При этом не имеет значения, причинен ли какой-либо вред здоровью женщины.
Способы совершения преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, для квалификации действий виновного не имеют значения и могут быть различными: медикаментозными, хирургическими, механическими, токсическими и другими. Они учитываются как при определении характера и степени общественной опасности содеянного, так и при назначении наказания за него.
В УК РФ используются два понятия преждевременного прекращения беременности: прерывание беременности и аборт. При этом Кодекс не конкретизирует и не определяет их. В Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан и в других нормативных правовых актах, издаваемых Минздравсоцразвития России, используется термин «прерывание беременности». Согласно словарю С.И. Ожегова и Л.И. Скворцовой, аборт — это преждевременное прерывание беременности, самопроизвольное или искусственное. Медицинская энциклопедия дает более точное толкование: аборт — прерывание беременности в течение первых 28 недель, когда плод еще нежизнеспособен.
Большой юридический словарь определяет аборт как искусственное прерывание беременности путем инструментального удаления плодного яйца из полости матки. Еще одно понятие аборта дано в Большом юридическом энциклопедическом словаре, где под абортом понимается искусственное прерывание беременности путем умерщвления живого плода в матке в сроки до 28 недель.
В соответствии с Основами законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показаниям — при сроке беременности до 22 недель, а при наличии медицинских показаний и с согласия женщины — независимо от срока беременности. Перечень медицинских показаний для искусственного прерывания беременности утвержден Приказом Минздравсоцразвития России от 3 декабря 2007 г. N 736, а Перечень социальных показаний — Постановлением Правительства РФ от 11 августа 2003 г. N 485.
Таким образом, для определения понятия аборта при квалификации действий виновного по ст. 123 УК РФ представляется более правильным руководствоваться закрепленным в Основах положением об искусственном прерывании беременности. Исходя из этого, прерывание беременности женщине в срок свыше 12 недель при отсутствии социальных и медицинских показаний, а при наличии социальных показаний — в срок свыше 22 недель следует квалифицировать по ст. 111 УК РФ, в том числе в случае прерывания беременности с согласия потерпевшей.
Однако определение понятия, данное в Основах, для разграничения квалификации действий виновного является не совсем достаточным, поскольку в нем не определен максимально возможный срок беременности для производства аборта при наличии медицинских показаний. Вместе с тем в медицинской литературе различают понятия «прерывание беременности» и «преждевременные роды», когда беременность прерывается в срок свыше 28 недель, так как зародыш к этому периоду считается уже настолько развившимся, что при надлежащих условиях, с учетом развития медицины, он способен к внеутробной жизни и прерывание беременности может не вызвать гибели плода. Поэтому для единообразного толкования понятия «аборт» при квалификации действий виновного по ст. 123 УК РФ целесообразно ввести его определение в данную статью или в примечание к ней. Целесообразно также получить соответствующее разъяснение высшей судебной инстанции.
Представляется спорным вопрос об обоснованности декриминализации уголовной ответственности за производство аборта вне стационарного лечебного учреждения, так как его проведение в домашних условиях при отсутствии необходимого медицинского оборудования или с применением новых и не прошедших клинических испытаний препаратов может причинить серьезный вред жизни и здоровью женщины.
Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ, характеризуется прямым или косвенным умыслом. Как правило, умышленное причинение вреда здоровью совершается с неконкретизированным умыслом, когда виновный предвидит и сознательно допускает или желает причинения в результате его действий вреда здоровью потерпевшей, но не знает объема этого вреда и не может точно определить степень тяжести причиненных телесных повреждений. В таких случаях содеянное квалифицируется по тяжести фактически наступивших последствий, так как умыслом виновного охватывалось причинение любого вреда здоровью потерпевшей.
При прямом умысле на прерывание беременности без согласия женщины в случае причинения менее тяжкого вреда здоровью или при его отсутствии виновный может нести ответственность за покушение на совершение преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ. Цели и мотивы умышленного причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшей имеют значение для квалификации действий виновного по ч. 2 ст. 111 УК РФ (например, прерывание беременности в целях использования тканей эмбриона для изготовления медицинских и косметических препаратов).
Преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, совершается с прямым умыслом. Виновный осознает общественную опасность своих действий, предвидит наступление опасных последствий и желает, чтобы в результате его действий беременность потерпевшей искусственным путем была прервана. Как правило, преступление совершается с корыстной целью, но ею может быть и стремление оказать помощь подруге в достижении желаемого результата, когда мотивом является ложное понимание чувства товарищества.
Квалифицированные составы рассматриваемых преступлений являются преступлениями с двойной формой вины: с умыслом по отношению к действиям и бездействию виновного лица (прямым, косвенным и неконкретизированным) и с неосторожностью по отношению к наступившей смерти потерпевшей и к причинению тяжкого вреда ее здоровью (по легкомыслию или по небрежности). Тяжкий вред здоровью влечет причинение повреждений, опасных для жизни (например, ожогов химическими соединениями, вызвавших помимо местного общетоксическое действие, угрожающее жизни), или повреждений, по исходу и последствиям относящихся к тяжким (в частности, повлекших утрату способности к деторождению).
Отдельные криминалисты предлагают разграничить указанные составы по субъективной стороне, полагая, что при совершении преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, умысел виновного не направлен на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей. На наш взгляд, эта точка зрения представляется спорной, так как согласно Правилам определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, само по себе прерывание беременности уже относится к тяжким телесным повреждениям.
Субъектом преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, является лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля, т.е. любое лицо, кроме акушера-гинеколога. При этом уровень квалификации врача значения не имеет.
Поскольку субъектом преступления является лицо, на которое уголовным законом возложена обязанность отвечать за содеянное, то, согласно действующему законодательству, аборт, произведенный врачом-гинекологом при отсутствии медицинских или социальных показаний либо в ненадлежащих условиях (например, вне операционного помещения, ненадлежащим способом), хотя и является незаконным, не повлечет уголовной ответственности по ст. 123 УК РФ. К уголовной ответственности врачи-гинекологи могут быть привлечены только при наступлении в результате их действий тяжких последствий по характеру причиненного вреда (по ст. 118 УК РФ — в случае причинения тяжкого вреда здоровью женщины либо по ст. 109 УК РФ — в случае ее смерти) или при доказанности фактов, что их деятельность была систематической, постоянной, основанной на договорных отношениях, связанной с извлечением прибыли (по ст. 235 УК РФ «Незаконное занятие частной медицинской практикой без лицензии»).
Некоторые юристы предлагают квалифицировать действия врача, сделавшего аборт в ненадлежащих условиях, по ст. 238 УК РФ «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей». Эта точка зрения также представляется спорной, так как при анализе содержания нормы данной статьи и других норм, включенных в гл. 25 УК РФ «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности», можно сделать вывод о том, что к объектам охраняемых ею правоотношений оказание медицинской помощи не относится, поскольку в этой же главе есть специальная норма, предусматривающая ответственность за незаконное занятие частной медицинской практикой (ст. 235).
Как видим, за причинение в результате незаконного аборта легкого или средней тяжести вреда здоровью женщины уголовную ответственность по ст. 123 УК РФ несут все, кроме врачей-гинекологов, несмотря на то что именно к ним, как правило, обращаются женщины с просьбой прервать беременность любыми способами и в любых условиях. Именно они лучше, чем кто-либо, знают о возможных последствиях ненадлежащего производства аборта. Поэтому врачи-гинекологи должны ответственно относиться к своим профессиональным обязанностям, и оснований для исключения их из числа субъектов преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, на наш взгляд, не имеется.
Привлечь к уголовной ответственности за незаконное производство абортов врача-гинеколога даже в случае причинения потерпевшей тяжкого вреда здоровью или наступления ее смерти сложно, так как необходимо доказать, что именно этот врач проводил операцию. Как правило, медицинская документация в таких случаях либо не ведется, либо уничтожается после того, как потерпевшие или их родственники выражают недовольство по поводу качества оказанных услуг. Врача, проводившего операцию, знают обычно только потерпевшие, но они не всегда могут дать показания.
Так, Н. хотела сделать аборт, но стоимость операции (от 10 тыс. руб.) была для нее слишком большой. Когда она собрала 8 тыс. руб., срок беременности был уже 16 — 18 недель. По объявлению в газете она нашла частную медицинскую клинику, где ей согласились сделать операцию, и через несколько часов после ее проведения Н. была уже дома. Чувствовала она себя очень плохо, беспокоили сильные боли в низу живота, поднялась температура. Утром она позвонила в клинику, ей посоветовали принять несколько таблеток анальгина.
На следующий день бригадой «Скорой медицинской помощи» Н. была госпитализирована в городскую больницу, где в тот же день скончалась. Согласно выводам экспертов, ее смерть наступила от септического шока как осложнения неполного прерывания беременности механическим способом путем внутриматочного инструментального вмешательства с использованием острых плодоразрушающих инструментов, обычно используемых в гинекологической практике при производстве медицинских абортов. В ходе предварительного следствия установили клинику, где Н. была прервана беременность, но достаточных доказательств проведения ей операции определенным врачом-гинекологом собрать не удалось.
Кроме того, для привлечения к уголовной ответственности за незаконное производство абортов врачей-гинекологов необходимо доказать прямую причинную связь между преступными действиями врача и наступившими общественно опасными последствиями. Специалисты, проводящие судебно-медицинские экспертизы по таким делам, в большинстве случаев категоричных выводов не делают, объясняя это особенностями организма потерпевшей. Заключение эксперта для суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, не имеет заранее установленной силы и подлежит оценке в совокупности с другими собранными по делу доказательствами по правилам ст. 88 УПК РФ.
Как видим, уголовное законодательство, предусматривающее ответственность за незаконное прерывание беременности, нуждается в дальнейшем совершенствовании. В настоящее время этот вопрос для России становится особенно актуальным, поскольку имеет непосредственное отношение к решению важнейшей социальной проблемы. В условиях, когда на протяжении длительного времени в стране смертность значительно превышает рождаемость, государство вправе более эффективно использовать правовые средства (в том числе путем усиления уголовной ответственности за производство криминальных абортов) для решения вопросов регулирования демографической ситуации в стране.
Автор статьи: М. КИСЕЛЕВА
Добавить комментарий