Статья посвящена проблеме глобализации и унификации уголовного законодательства. Автором разработана теоретическая модель универсализации уголовного права в условиях глобализации.
Глобализация мира, закономерным проявлением которой выступает глобализация преступности и иных форм девиантности, с неизбежностью ставит вопрос о глобализации механизмов социального и в первую очередь уголовно-правового контроля над ними.
Уголовное право устанавливает некий минимальный стандарт поведения, требуемый для обеспечения безопасного, устойчивого и гармоничного развития общества. А поскольку эти минимальные стандарты безопасности в условиях универсализации криминальных угроз практически идентичны в разных странах, есть все основания полагать, что усилия международного сообщества в направлении согласования основных позиций уголовного законодательства могут и должны дать положительный результат.
Вместе с тем реальность такова, что глобализация уголовного права встречает на своем пути столь существенные трудности, что некоторыми специалистами сам факт ее существования ставится под сомнение.
Первым препятствием на пути глобализации уголовного права выступает проблема «примирения» государственного суверенитета с актуальными потребностями в наличии единых подходов к оценке общественно опасных деяний и связанной с этим глобальной уголовно-правовой юрисдикцией; упрощенно проблема соотношения международного и национального уголовного права и юрисдикции.
Реальное воплощение она получает при отказе некоторых государств от ратификации международных соглашений и непринятии юрисдикции международных судебных (и контролирующих) органов. Показательна в этом отношении позиция ведущего игрока на мировой арене — США.
Так, например, нежелание этого крупнейшего потребителя природных и энергетических ресурсов ратифицировать Киотский протокол, в рамках которого были сделаны определенные шаги в области защиты мирового климата, фактически перечеркивает возможности глобального экологического уголовного права в деле защиты окружающей среды; а отзыв подписи на соглашении об учреждении Международного уголовного суда, сопровождающийся широкомасштабной практикой заключения двусторонних договоров (почти с 60 странами) о невыдаче американских граждан этому органу для осуществления уголовного преследования, фактически сводит на нет усилия международного сообщества в направлении создания глобальной системы защиты прав человека от наиболее опасных преступлений против мира и безопасности человечества.
Такая позиция государства, уязвимая в моральном плане, вполне согласуется с его доктринальными и нормативными положениями о примате внутригосударственного права США над любыми международными договорами. Но в большей степени она продиктована соображениями политической целесообразности, особенно заметными при анализе взаимоотношений США с Международным уголовным судом.
Ведь не секрет, что США — единственное государство, которое в последние пятьдесят лет применяло вооруженные силы на всех континентах и вело многочисленные войны (в том числе под прикрытием гуманитарных целей). Оценивая возможные тенденции судебной практики Международного уголовного суда, США сознают, что могут стать главным подозреваемым, а следовательно, и главным политическим проигравшим Римского статута. Допустить такое не может ни один политик в Америке.
Становится очевидным, что защита некоторыми государствами своего уголовно-правового суверенитета от возможных притязаний со стороны международных юрисдикционных органов и международного права в условиях глобализации превращается в важное направление его внутренней и внешней политики, которое существенным образом тормозит объективно необходимые процессы универсализации уголовного права. Согласимся в этой связи с выводом Б. Шунеманна: если государство закрывает себя от необходимости им самим вызванного развития, то эту политику можно назвать «оборонительным империализмом в сфере защиты прав человека».
Обсуждение вопроса о принципиальной допустимости и границах открытости государственного суверенитета международно-правовому влиянию в рамках исключительно правовой теории представляется малополезным. Такая открытость и возможна, и необходима. Другое дело, что решение данного вопроса диктуется политическими установками государства, а потому должно происходить за столом политических переговоров; при этом очевидно, что их эффективность будет напрямую зависеть от степени вовлеченности государства в глобализационный процесс, выполняемой в нем роли, а также формирующейся модели глобального мира (однополярный, двухполюсный, многополярный).
Наряду с проблемой сохранения (размывания) государственного суверенитета в условиях правовой глобализации существует и еще одна, которой в уголовно-правовой науке уделяется сегодня явно недостаточное внимание. Как известно, глобализация сопровождается не только развитием общемировых институтов управления и права, но и активными процессами регионализации, в том числе в уголовно-правовой сфере. Региональное уголовное правотворчество и развитие в связи с этим региональной уголовной юрисдикции требует повышенного внимания.
Так, сегодня можно уверенно говорить о формировании европейского уголовного права, весьма бурно развивается уголовное право на постсоветском пространстве, в странах Содружества Независимых Государств и т.д. Интенсивное развитие регионального нормотворчества, стимулируемое созданием региональных государственных союзов, зачастую рассматривающихся в качестве альтернативы процессам глобализации, ставит на повестку дня два актуальных вопроса.
Первый — о соотношении глобального (собственно международного) и регионального права. Для России эта проблема наиболее заметна при обсуждении вопроса о соотношении международного и европейского права.
В кругу юристов она не получила однозначного решения. В частности, ряд специалистов, ссылаясь на самостоятельный характер европейского права, ставят под сомнение примат международного публичного права над региональными соглашениями. Полагаем все же, что для подобного вывода нет достаточных теоретических оснований.
Во-первых, представляется, что между региональными и глобальными правовыми соглашениями не может быть принципиальных различий, как в силу того, что и те и другие являются продуктом согласования воль различных государств, которые объективно не могут придерживаться различных позиций в зависимости от уровня (глобальный или региональный) согласования, так и в силу того, что согласно Уставу ООН (п. 1 ст. 52) региональные соглашения и их деятельность должны быть совместимы с целями и принципами ООН.
Во-вторых, стоит иметь в виду, что поляризованная фрагментация принципов и норм права может привести к непредсказуемым последствиям, расколу мира на различные регионы, не связанные между собой общим правом. В силу этого, на наш взгляд, предпочтительной является позиция тех международников, которые видят в региональном (европейском) праве подсистему международного права, которое подчинено его принципам и задачам, находится с ним в субординационных отношениях и развивает, дополняет некоторые его предписания с учетом региональных особенностей. Отсюда вывод: вопрос о соотношении национального права с региональным должен решаться, исходя из тех же правил, что и вопрос о соотношении права внутригосударственного и международного.
Второй вопрос, порождаемый развитием регионального правотворчества, связан с тем, что одно и то же государство может одновременно являться участником нескольких региональных соглашений. В этом случае не исключается вероятность несогласованности правовых норм и даже правового конфликта, связанного с противоречивым регулированием одних и тех же отношений в рамках различных региональных союзов. Укажем в качестве примера на отличающиеся подходы к определению понятия «терроризм» в Европейской конвенции о пресечении терроризма (27.01.1977) и в Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (15.06.2001). С одной стороны, Шанхайская конвенция содержит указание на более широкий, нежели Европейская конвенция, список международных договоров, в которых определяется преступность деяний, признаваемых этой конвенцией проявлением терроризма; но с другой стороны, в отличие от Европейской, Шанхайская конвенция устанавливает необходимость в качестве обязательного условия признания некоторых деяний терроризмом наличие особой цели действий преступников.
Конечно, механизм преодоления возможной конкуренции международно-правовых обязательств государств установлен самими рассматриваемыми документами. Однако сам факт несогласованности правовых положений двух региональных международных актов имеет место. Еще один пример: Россия одновременно является участницей Европейских конвенций «О выдаче» 1957 года и «О взаимной правовой помощи по уголовным делам» 1959 года, а также Минской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года, заключенной в рамках СНГ. Положения этих Конвенций не в полной мере согласованы, в связи с чем неизбежны проблемы, связанные с их применением в отношениях со странами СНГ, подписавшими европейские документы.
В подобных ситуациях, как представляется, особое значение приобретают положения глобального международного права, которые устанавливают как общие рамки функционирования региональных соглашений и союзов, так и конкретные коллизионные правила, обсуждение которых уже выходит за рамки настоящей работы. Заметим лишь, что в отличие от проблемы соотношения международного и национального права, которая, как было показано, носит преимущественно политический характер, проблемы соотношения регионального и международного, а также различных региональных международных правовых норм вполне решаемы в сугубо правовом (нормативном) поле.
Изложенное было призвано показать, что правовое регулирование процессов противодействия преступности в глобализирующемся мире представлено многоуровневой (в идеале — иерархичной) системой, включающей в себя глобальное международное право, региональное международное право и внутригосударственное право. Такое явление вполне закономерно и оправданно.
Оно вызвано к жизни объективной потребностью в разработке и реализации единых стандартов безопасности и в то же время отражает взаимосвязанные, но во многом противоречивые процессы универсализации и регионализации мира, которые, в свою очередь, накладывают собственный отпечаток на систему глобального правового регулирования.
Эффективность столь сложной системы зависит не только от качества правовых предписаний и их адекватности задачам борьбы с преступностью, но и в значительной степени от сбалансированности, скоординированности, согласованности образующих эту систему элементов. Если учитывать это, принципиально важным становится решение проблемы гармонизации и унификации уголовного законодательства государств мира.
При всей очевидной значимости данной проблемы приходится констатировать, что она остается практически не замеченной отечественными специалистами. В российской юриспруденции образовался некоторый перекос — активно обсуждаются вопросы фактического состояния и перспектив развития отдельных видов преступлений международного характера, проблемы международного сотрудничества государств в сфере противодействия этим преступлениям, рассматриваются частные аспекты применения норм и принципов международного права в российском праве; однако лишь отдельные специалисты высказывают суждения о механизме и перспективах глобализации уголовного права. При этом существующие подходы отчетливо классифицируются на три группы, отражая соответственно тенденции универсализации, регионализации и локализации мира.
Первая группа юристов формирует такой научный прогноз, в соответствии с которым международное уголовное право в ближайшее время приобретет черты глобального регулятора уголовно-правовых отношений и приобретет кодифицированный источник общемировой юрисдикции.
Так, А.В. Наумов, констатируя существование в наступившем столетии определенной тенденции — сближения уголовного законодательства государств, представляющих основные правовые системы, и не без оснований полагая, что ее дальнейшее развитие будет способствовать как взаимному обогащению уголовного права различных систем, так и преодолению (в определенной мере) их односторонности, пишет: «Видимо, пора ставить вопрос о кодификации норм международного уголовного права, т.е. создании Международного уголовного кодекса с общей и особенной частями».
И если А.В. Наумов в большей части ограничивает предметную область глобализации уголовного права вопросами борьбы с преступлениями против мира и безопасности человечества, то, к примеру, Г.К. Мишин высказывает более радикальную точку зрения о необходимости формирования глобальной (универсальной) нормативно-правовой основы для разрешения конфликтных ситуаций, связанных с предупреждением и пресечением не только международного терроризма, но и многих других угроз глобальной безопасности.
Вторая группа специалистов при анализе вопросов глобализации уголовного права отдает предпочтение его регионализации. Так, Б.В. Волженкин, ссылаясь на существенные сложности, возникающие в связи с созданием глобальных нормативных актов (в частности, Кодекса ООН преступлений против мира и безопасности человечества), указывает, что более реальным направлением сближения правовых систем является кодификация или, во всяком случае, гармонизация уголовного законодательства на региональном уровне.
В этом же направлении рассуждает А.П. Спиридонов, который, рассматривая регионализацию не как промежуточный этап в развитии глобализации, а как альтернативу этому процессу, полагает, что ближайшие перспективы развития международного уголовного права и системы предупреждения преступлений будут связаны не с формированием глобального нормативного акта с общемировой юрисдикцией, а с формированием источников уголовного права и соответствующей превентивной системы регионального действия, под юрисдикцию которых подпадают союзы, объединения государств, создаваемые на основе общих экономических, политических, социокультурных интересов.
Наконец, третья группа исследователей при обсуждении проблемы глобализации уголовного права отдает явное предпочтение внутригосударственному праву. В частности, О.Н. Ведерникова, исходя из того, что представления о существовании единых международных стандартов прав человека — это «идеалистические благоглупости, не имеющие ничего общего с реальностью» и что движущей силой деятельности государств являются их национальные интересы, указывает на необходимость отстаивания жесткого приоритета государственных интересов над международным правом, для чего предлагает, в частности: имплементировать только те положения международного уголовного права, которые учитывают особенности правосознания российских граждан; упрочить суверенитет в уголовно-правовой сфере, в том числе путем соблюдения конституционных норм о невыдаче российских граждан; не допускать прямого действия норм международного уголовного права и вмешательства Международного уголовного суда в сферу юрисдикции национальных судебных органов и т.д.
Указанные подходы не только имеют право на существование, отражая научную и гражданскую позицию авторов, но и подкреплены весьма весомой аргументацией. Вместе с тем все рассуждения отечественных специалистов относительно глобализации уголовного права по большому счету сводятся к дискуссии о примате норм международного права над внутригосударственным правом. Очевидно, этого явно недостаточно для обсуждения проблемы формирования глобального уголовного права.
Каждый из представленных подходов в отдельности страдает некоторой односторонностью и не содержит комплексного решения проблемы универсализации уголовного права с учетом и уровней правового регулирования (глобальный, региональный, национальный), и его предметных областей (преступления против мира и безопасности человечества, транснациональные преступления, общеуголовные преступления).
Не претендуя на универсальность изложения, постараемся представить собственное видение проблемы. При этом мы отдаем себе отчет в том, что в современных условиях, когда правовая необходимость зачастую попирается политической целесообразностью, любая попытка создать механизм гармонизации и унификации уголовного права будет носить в значительной мере характер идеальной модели, образца, к которому можно или следует стремиться. И все же построение такой модели вполне оправданно уже в силу того, что она способна служить ориентиром политико-правового развития.
При разработке модели универсализации уголовно-правовых норм в условиях глобализации необходимо в первую очередь определить некоторые исходные положения или принципы. В качестве таковых, на наш взгляд, особенного внимания заслуживают следующие тезисы:
1) трехсоставная структура современной преступности (международная, транснациональная, внутригосударственная общеуголовная), коррелирующая с объектом посягательства, механизмом совершения и криминогенными факторами, требует дифференцированного подхода к решению вопросов ее уголовно-правового предупреждения;
2) универсализация (гармонизация и унификация) уголовного законодательства различных стран мира является объективной потребностью правового развития; уклонение от нее противоречит не только планетарным задачам борьбы с преступностью, но и национальным интересам отдельных государств;
3) ключевая проблема обеспечения баланса национальных и глобальных интересов (международной юрисдикции и государственного суверенитета) должна решаться, исходя из признания примата именно глобальных интересов как необходимого условия сохранения мира, стабильности и устойчивого развития;
4) универсализация и регионализация не являются взаимоисключающими или альтернативными процессами мирового развития, это параллельно развивающиеся, дополняющие друг друга тенденции, учет которых крайне важен при создании системы глобального уголовно-правового регулирования;
5) из существующих способов универсализации правового регулирования: рецепции, унификации, гармонизации — именно два последних в большей степени отвечают потребностям глобализации уголовного права, поскольку исключают «слепое» заимствование и обеспечивают совмещение универсальных норм с особенностями национальной правовой системы; применение рецепции допустимо лишь в строго ограниченных рамках;
6) полная унификация уголовно-правовых норм в различных странах мира объективно недостижима и не необходима; на межгосударственном уровне унификация — это больше стремление к единообразию, осознанная потребность в нем, чем результат и использование конкретных приемов; результат здесь выступает чаще как желаемый, что объясняется масштабностью и сложностью отношений, национально-правовой спецификой, различиями в системе и структуре права отдельных государств и т.д.
С учетом изложенного, общий механизм универсализации уголовного права может развиваться на трех уровнях и применительно к трем предметным областям уголовно-правового регулирования.
Очевидно, что степень и область сближения уголовно-правовых норм различных уровней будет различной в зависимости от того, о борьбе с какими преступлениями идет речь. Принимая во внимание наличие здесь существенных особенностей, представляется необходимым рассмотреть вопросы гармонизации и унификации уголовного законодательства дифференцированно к видам преступности.
Преступления против мира и безопасности человечества, представляющие серьезную опасность для всего мирового правопорядка, в самых худших своих проявлениях угрожающие основам существования земной цивилизации, требуют жесткого подхода к универсализации уголовно-правовых норм. Именно здесь, как представляется, на глобальном уровне необходимо создание единого нормативного акта (кодекса преступлений против мира и безопасности человечества) и универсального судебного органа.
Глобальные предписания должны быть воспроизведены национальным законодательством в объеме, не меньшем, чем это предусмотрено международным актом. Такой подход обеспечит отсутствие «серых зон» ответственности на планете и создаст надежный механизм уголовно-правовой защиты ключевых ценностей. Полагаем, что универсализация уголовного права в части борьбы с преступлениями против мира делает лишним региональный уровень правотворчества именно в силу отмеченного глобального характера исходящей от них угрозы.
Транснациональные преступления, в отличие от преступлений против мира и безопасности, не способны подорвать основы миропорядка, но они, с учетом механизма и способа их совершения, затрагивают интересы нескольких стран: страны-«поставщика», транзитной страны и страны-«потребителя». Криминологические исследования показывают, что применительно к отдельным видам транснациональных преступлений выделяются специфические регионы или группы стран, задействованные в их совершении.
Известно, в частности, что основной поток нелегального оружия поступает в Россию из Германии, Австрии, Чехии и Италии транзитом через страны Прибалтики и Польшу, а из России идет в зоны напряженности на Кавказе и в ту же Европу; в ситуации с наркобизнесом Россия стала страной транзита наркотиков природного происхождения из стран Центрально-Азиатского региона в Европу, а наркотиков синтетического происхождения — из Германии, Голландии, Польши в страны Азии и Японию; потоки краденых автомобилей идут в Россию из Германии через Белоруссию и Украину; торговля людьми в России осуществляется преимущественно в страны Западной и Восточной Европы, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии и т.д.
С учетом сказанного представляется, что основное внимание в процессе универсализации уголовного права для борьбы с транснациональными преступлениями следует уделить региональному уровню правотворчества. Именно здесь можно в полной мере учесть специфику совершаемых преступлений и тем самым «разбить» транснациональные криминальные каналы. Основным средством универсализации уголовного права на региональном уровне может стать унификация законодательства, проявляющаяся в создании единых нормативных актов; выработке единой системы и структуры нормативных актов; расширении круга общих норм; обеспечении смысловой однозначности правовых предписаний и унификации правовой терминологии; разработке примерных нормативных актов и т.д.
При этом возможно два механизма унификации: неформальное заимствование (например, в ситуации, когда представители правотворческих и правоприменительных органов сотрудничают в подготовке нормативных актов или при разработке модельного законодательства) и правовые обязательства, для которых характерна выработка на наднациональном уровне международно-правовых документов, имеющих обязательный для стран-участниц характер. Опять же, региональное нормотворчество будет эффективным лишь в том случае, если его минимальные предписания будут реципированы или имплементированы в национальные правовые источники. Борьба с транснациональными преступлениями, по большому счету, не требует создания наднациональных судебных органов. Лица, их совершившие, попадают под юрисдикцию того или иного конкретного государства (с учетом принципов действия уголовного закона в пространстве и по кругу лиц), которое и осуществляет правосудие.
Гораздо важнее здесь решение вопросов международного (регионального) полицейского, пенитенциарного сотрудничества и надежный механизм экстрадиции. Что касается универсализации уголовно-правовых норм по борьбе с транснациональными преступлениями на глобальном уровне, то она также представляется весьма значимой. Здесь важна, возможно, не столько унификация, сколько гармонизация законодательства: установление единых принципов, подходов, общих институтов, рамочных требований, которые будут развиваться, наполняться конкретным содержанием на уровне регионального правотворчества.
Наконец, общеуголовные преступления, посягающие на традиционные объекты охраны. Как представляется, собственно уголовно-правовая основа борьбы с ними (в части норм, обеспечивающих криминализацию соответствующих деяний) вполне обеспечена локальным, внутригосударственным правом и многовековой опыт противодействия таким преступлениям со стороны каждого отдельного государства вполне доказывает его эффективность. Что же касается возможной универсализации уголовного права в целях борьбы с данными преступлениями, то она, полагаем, не исключена.
Однако основное направление универсализации должно состоять в гармонизации общих правовых предписаний: принципы ответственности, режим ответственности для различных демографических групп, статус правонарушителя и жертвы и т.д. Унификация уголовно-правовых норм, определяющих составы конкретных преступлений, здесь вряд ли целесообразна, поскольку при всем том, что к общеуголовным относятся преступления, обусловленные природой человека, каждое государство имеет свой уникальный опыт их правовой оценки и преследования.
В представленном механизме универсализации уголовного права учтены уровни и предметные области правового регулирования. Вместе с тем очевидно, что этого недостаточно.
В него следует внести дополнительные данные, чтобы обеспечить действенность и эффективность. Эти данные касаются двух проблем:
1) объема правового материала на каждом уровне и степени его обязательности для национального законодателя;
2) механизма применения международных (глобальных и региональных) норм на национальном уровне, включая механизм экстрадиции.
Полагаем, что общим правилом в решении первой проблемы должно стать следующее утверждение: чем выше уровень универсализации, тем меньшим должен быть объем правовой регламентации и тем обязательней должны быть соответствующие предписания для нижестоящих уровней. Иными словами, на глобальном уровне правового регулирования требуется создание небольшого количества уголовно-правовых норм, которые будут строго обязательны для региональных и национальных правотворческих органов; отступление от них следует рассматривать как серьезное нарушение международно-правовых обязательств, влекущее установленную в международном праве ответственность. На региональном уровне объем правотворчества может быть более широким, причем региональное право должно жестко следовать универсальным нормам и быть, в зависимости от ситуации, обязательным или желательным для национального законодателя.
Что касается применения международных норм и экстрадиции, то это, пожалуй, самый сложный участок механизма глобализации уголовного права, поскольку в значительной степени связан с посягательством на государственный суверенитет. Соответствующие правовые предписания либо уже есть, либо могут быть созданы.
Вся проблема — в их применении. Здесь можно только согласиться с выводом Ю.В. Голика, что для создания действенного механизма глобального уголовно-правового регулирования «всем государствам придется слегка поделиться своим суверенитетом»; «но, с другой стороны, никто из государств при наличии такой действующей системы не сможет самочинно присваивать себе функции верховного судьи и казнить и миловать по своему усмотрению, что мы в избытке наблюдаем сегодня на планете».
Важно отметить, что медленно, но верно на международном уровне корректируются представления о содержании и предназначении государственного суверенитета. К. Аннан, будучи Генеральным Секретарем ООН, в одном из своих выступлений подчеркивал: «Суверенитет предполагает ответственность, а не просто власть… Он никогда не предназначался для того, чтобы служить правительствам лицензией на попрание прав человека и человеческого достоинства». Мысль о том, что суверенитет государства и принцип невмешательства во внутренние дела ограничивается правами человека (как правами народа, так и правами отдельной личности), становится все более значимой в международном праве.
К. Аннан в том же выступлении прямо указал: «Принцип выражения международной озабоченности состоянием прав человека получил приоритет перед требованием о невмешательстве во внутренние дела». Представляется, что последовательная политика в этом направлении, сопровождаемая полным признанием очевидного факта, что преступность являет собой одну из самых существенных угроз правам человека, будет способствовать преодолению «правового империализма» и повышению эффективности механизма взаимодействия государств в деле предупреждения преступлений.
Изложенный взгляд на проблему глобализации уголовного права, на наш взгляд, способен в известном смысле «примирить» противоречивые тенденции универсализации, регионализации и локализации права. Он был призван доказать, что в современную эпоху — эпоху постмодерна — было бы большим упрощением найти один для всех случаев механизм сближения правовых систем.
Неотъемлемой характеристикой постмодерна является плюрализм, но только не соперничающих друг с другом универсальных концепций, а локальных методологий, применимых к определенного рода феноменам. Именно этот плюрализм, как отмечается в литературе, создает спектр современных правовых порядков: либеральный правовой порядок, основанный на субъективном опыте; плюралистический правовой порядок большинства государств, основанный на логике социальных и культурных автономий; «квазисетевой» правовой порядок, основанный на кооперативном регулировании и саморегулировании; которые лишь в своей совокупности отражают реалистический взгляд на современное право.
Разработанный механизм гармонизации и унификации уголовного законодательства в условиях глобализации, как уже отмечалось, является лишь теоретической моделью. Очевидно, что на практике универсализация уголовного права протекает намного сложнее и противоречивее, в первую очередь в силу политических разногласий между государствами и отсутствия ясного видения перспектив и результатов глобализации. Однако объективные трудности не снимают задачи разработки модельных механизмов универсализации права.
Автор статьи: Е.Н. РАХМАНОВА
- ПРИНЦИП СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ В СИСТЕМЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
- ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПОРНОГРАФИЮ В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
- ПРИЧИННАЯ СВЯЗЬ
- ДВОЙНАЯ (СЛОЖНАЯ) ФОРМА ВИНЫ
- К ВОПРОСУ О ВИДАХ И ФОРМАХ ВИНЫ
Добавить комментарий