«

»

Янв
17

К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КАЛЫМНОГО БРАКА

К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КАЛЫМНОГО БРАКА

Главная задача настоящей статьи — показать возможность новой интерпретации широко известного этнографического материала и на этой основе пересмотра ряда теоретических положений, связанных с первобытностью и социальным развитием ее институтов.

В российской правовой науке большинством ученых разделяется положение, впервые выдвинутое в XIX в. одним из первых исследователей вопроса происхождения семьи Дж. МакЛеннаном и поддержанное известным русским ученым М.М. Ковалевским о том, что первой формой образования брачного союза является похищение.

Данное положение разделялось большинством советских антропологов, в частности Ю.И. Семеновым. В его известной широкому кругу специалистов работе «Происхождение брака и семьи» развивается идея о том, что первоначально из соблюдения запрета на инцест внутри группы возникает необходимость вывести специфические отношения между полами за пределы социума.

Институт группового брака, т.е. постоянная связь группы мужчин с группой женщин, не связанных общим хозяйством, совместным проживанием и воспитанием детей, и есть первоначальная форма экзогамных отношений.

Именно из таких отношений, по мнению российского антрополога, возникает община, которая определяется современными учеными как родовая, поскольку представляет собой совместно хозяйствующую группу, объединенную на основе исключительно кровнородственных связей. Этого мнения придерживаются и западные исследователи, представители различных социологических и антропологических школ. Считается, что данное научное положение базируется на обобщении значительного по объему этнографического и этнологического материала.

Вместе с тем замечено, что иногда самые устоявшиеся и распространенные представления могут внутри себя обнаруживать явные и скрытые противоречия. Решение таких проблем представляет значительную трудность в науке, поскольку связано с необходимостью пересмотра не только давно и прочно устоявшегося научного вывода, но и множества проистекающих из него взглядов. К такого рода проблеме относится вопрос определения первоначальной формы брака.

В выводах о том, что первоначальной формой разрешения внутриродовой агамии выступают оргиастические нападения, а затем брак похищением <6>, Ю.И. Семенов опирается на общеизвестное научное положение о том, что этнографические описания свадебных обрядов многих, если не сказать практически всех, народов содержат признаки похищения, насильственного увода, умыкания невест.

Между тем достойно пристального внимания следующее: такая позиция противоречит установленной наукой закономерности, на основе которой формируется первобытное общество. Рождение человека и общества происходило на основе последовательного подавления «зоологического индивидуализма».

Так, родовая община должна пониматься как постоянное взаимодействие и сотрудничество людей на протяжении длительного исторического времени. Это качество обеспечивало социальное развитие людей на самых ранних этапах его формирования. Такое определение родовой общины вытекает из классического положения, что родовая община есть первая и готовая форма социума.

Превращение предчеловека в человека, стада в первобытное общество связано с борьбой с зоологическим индивидуализмом, а значит, такое подавление инстинктов, которое позволило выявить зачатки коллективизма и развить на их основе социальную сущность человека. Хрупкие ростки социальности могли быть выпестованы только в условиях жесточайшего следования родовому единству, неразрывно связанному с обеспечением непрерывности и преемственности поколений.

В этом смысле родовая община не только первая и готовая, но и единственная и подлинная первобытная социальная форма. Советскими этнографами С.П. Толстовым и А.М. Золотаревым была конкретизирована высказанная еще М.М. Ковалевским мысль о том, что появление экзогамии было продиктовано необходимостью предотвращения конфликтов внутри первоначального человеческого коллектива — первобытного стада. Следовательно, родовая община возникает в результате усвоения людьми опыта экзогамных отношений.

Единственным исключающим конкуренцию механизмом является установление парного брака, когда брачные партнеры определенны и стабильны. Напротив, групповой брак или совместное сожительство братьев с несколькими женами не могут с определенностью исключить борьбу и попытки установления доминантных отношений. Например, об этом свидетельствует ставшая классическим примером в этнографии история гибели колонии на острове Питкерн, основанная мятежниками с английского брига «Баунти» .

Данная методологическая основа позволяет предположить, что на самых ранних этапах социального развития община должна быть весьма избирательна в решении вопросов брака. Как видно из обычного права бурят, древняя форма брака, так называемые браки-анда, или обмен невестами, возникла из необходимости брать невесту, «совместимую» с внутренним укладом жизни общины, т.е. способную усвоить правила общежития и понимающую язык, на котором община говорит. Таким образом, половые отношения внутри группы были под строжайшим запретом — табу, а брать жену вне брака-анда запрещали социальные нормы (причем отличные от табу).

Природа указанного социального запрета имеет большое теоретическое значение. Поэтому рассмотрим проблему детально. В литературе подчеркивается, что с материалистических позиций, в частности с точки зрения орудийной теории происхождения человека, особую значимость для ранней родовой общины имели трудовые навыки нового члена социума.

По всей вероятности, с этих позиций будет логично заключить, что община заинтересована преимущественно в физической силе и ловкости партнера в браке. В силу этого зафиксированные историей факты умыкания невест приняты за основу при реконструкции первобытности.

Но если предположить, что в древности придавали особенное значение не столько трудовым навыкам, силе и ловкости партнеров по браку, сколько его социальным качествам, то, как ни парадоксально, такая точка зрения способна разрешить целый комплекс вопросов, связанных с первобытностью и формами самых ранних социумов.

Первое, что необходимо отметить, следует исключить гипертрофированные представления о значении охоты в жизни первобытных людей . В эпоху ледниковых катастроф люди выжили не столько охотой, сколько приспособлением к условиям массовой гибели крупных животных, например мамонтов. Низкие температуры, характерные для ледникового периода, надолго сохраняли их туши, что позволяло первобытным людям, используя каменные орудия и огонь, в условиях пещерного существования не просто выживать, а развиваться в сравнительно благоприятных и безопасных условиях.

В течение длительного времени люди проживали стабильной и сплоченной группой. Кормились высококачественной белковой, богатой протеинами мясной и, что очень важно, обработанной огнем пищей. Из всего этого следует, что для окончательного преобразования экзогамной группы в родовую общину и начала социального развития предстояло сделать всего один шаг — запретить брать жен вне определенной группы.

Постоянное предпочтение (даже случайное) в качестве брачных партнеров из другой стабильной и сплоченной группы давало социуму преимущество, которое закреплялось действием законов естественного отбора. В случае опасности, грозящей общине, групповые действия были более согласованными, а значит, эффективными, за счет автоматизированности изначально подражательных поведенческих навыков.

Из наших логических построений понятно, что отбор завершается закреплением инстинктивных по своему происхождению, но исключительно важных для социального развития признаков формирующихся социальных групп. В готовом виде мы обнаруживаем две родовые общины, объединенные на основе общественного договора об обмене невестами в дуальную организацию.

Причем дуальная организация составляет эндогамную в целом группу. Внутри группы действуют социальные нормы, и, как выявлено из исследований обычного права бурят, построены они таким образом, чтобы максимально исключить социальные конфликты, предотвратить грозящий гибелью родовой общины разлом, распад социальной группы.

Эндогамность дуальной родовой организации — главный аргумент, не позволяющий признать похищение как закономерное для родовой общины явление. Эндогамность дуальной организации прямо указывает на существование социальных норм, запрещающих устанавливать брачные отношения вне дуальной организации.

То есть в брак можно было вступать только с представителями определенной парной общины. Это указывает на существование кросскузенного брака как основной и повсеместно распространенной формы. В связи с этими выводами мы и отрицаем возможность придавать похищению значение первой формы брака.

По всей видимости, следует исключить из форм закономерного так называемый групповой брак в родовой организации и признать, что брачное сожительство всегда носило индивидуальный характер. Обычное право бурят свидетельствует, что, во-первых, брак-анда предполагал эквивалентность и персонифицированность обмена.

Во-вторых, очередность и последовательность заключения в рамках общественного договора индивидуальных браков. По поводу последнего следует заметить, что внутри родовой организации отсутствуют равные или равноправные отношения. Это выражалось, например, в том, что распределительные отношения организованы как последовательное и уравнительное потребление общего продукта.

В силу закономерного характера таких отношений и брачные отношения следует толковать в рамках общего представления о родовой общине как половозрастной организации . Из этого следует, что необходимо исключить равноправие братьев в браке, что должно быть прямо отражено в невозможности группового сожительства.

Родовая община — такая форма социума, которой кроме кровнородственного начала и экзогамности присуще качество неделимости, нерушимости. Как только она начинает делиться, дробиться и т.д., она перестает быть родовой общиной. Значит, ее непрерывный характер имеет тем самым ключевое значение.

Зададимся вопросом, почему разлом или распад родовой общности людей воспринимался ими как главная угроза их существованию и, соответственно, усилия общины были направлены на предотвращение этой угрозы? Думается, что основная причина состояла в том, что в случае распада социальное развитие приходилось начинать практически с нуля.

Объяснялся регресс социальных отношений тем, что социальный опыт первоначально в условиях незрелости, недоформированности основных функций речи был связан непосредственно с субъектом социального опыта и его прямой передачей. Трансляция социального опыта по иным каналам связана с развитием языка.

Данные лингвистических исследований подтверждают, что язык, как и иные социальные институты, явление историческое, он развивается от первоначальной к современной совершенной форме путем последовательного присоединения множества дополнительных функций (если только не исходить из идеалистического предположения, что язык нам дан изначально в той морфологической форме, в которой мы его обнаруживаем в историческое время).

Исторический процесс складывания языка связан с огромными усилиями многих поколений людей в условиях строжайшей преемственности поколений. Следовательно, преемственность поколений — единственное условие развития языка от элементарной знаковой системы древних людей до обеспечивающего его автономное развитие, совершенного уровня. Любой язык — сложный социальный феномен, который удавалось сохранить ценой огромных усилий и концентрации коллективной воли, направленной на обеспечение непрерывности отдельно взятого этнического единства людей.

И на этапах современного социального развития человечество не может обходиться без непосредственной передачи опыта. Это подсказывает нам, что первоначально социальный опыт в неизмеримо большей степени был ориентирован на прямую передачу от одного человека к другому. В связи с этим закономерно стремление древних к упрочению механизма преемственности, их забота о продолжении рода, укреплении связи между поколениями, поскольку всякий перерыв грозил утратой тонкого социального слоя, тонкого слоя культуры, приобретенного ценою неимоверных усилий.

Гибель человека означала и безвозвратную утрату для социума его личного опыта и вместе с ним совокупного опыта многих поколений людей . Для любого из смертных накопленный им опыт может быть сохранен только как прямая его передача следующему поколению путем совместной деятельности. Вот почему традиционное общество рассматривает бездетность как угрозу самому существованию социума.

Поэтому многочисленные социальные и религиозные запреты и предписания так или иначе направлены на обеспечение и поддержание репродуктивной функции человека. Страх перед угрозой закономерно получал форму социальной флуктуации: например, в таких формах, как убийство бездетной женщины, принесение ее в жертву богам, изгнание и других странных обрядов и ритуалов.

В такой связи считать родовую общность как основанную на групповом браке — очевидное нежелание видеть противоречия предполагаемого явления сущности родовой общины. Единственной характерной для родовой общины формой брака следует признать именно брак-анда, или брак-обмен, который заключался в индивидуальном порядке.

Все остальные формы, которые были обнаружены и описаны в науке в период преобладания исключительно социологических методов познания общественных явлений, свидетельствуют об одном: плюрализм форм брака в новейший и непосредственно предшествующий ему период есть результат трансформации родовых отношений и образования социальных связей иного порядка, диктуемых многообразием факторов и причин социального развития.

Описанные и введенные в широкий научный оборот исторические факты не систематизированы и теоретически не обобщены и толкуются каждым исследователем брака и семьи без учета многообразия факторов и причин, приводящих к многообразию форм. Сказанное тем более актуально для исследований, основанных исключительно на социологических методах.

Ведь еще сто лет тому назад было замечено, что «…спустя полвека широко распространенное недовольство абстрактными теоретическими системами сменилось в свою очередь растущим разочарованием наукой, ограничивающейся изолированным изучением бесконечного числа отдельных явлений» . Уместно в этой связи вспомнить знаменитое ленинское замечание, что в отсутствие хорошей теории будешь неосознанно для себя спотыкаться на каждой мелочи.

Итак, в основе социального развития родовой общины лежит сохранение единства и преемственности поколений. Дуальная организация, несмотря на самостоятельность и автономность существования родовых общин, составляющих ее, имеет общий язык.

Поскольку две общины объединены обменом невестами, следовательно, общины обмениваются социальным опытом и языком друг с другом через институт обмена невестами. Невесты приносят с собой знания социальных норм и передают своим детям. Следовательно, для каждой общины ценным качеством жены являются не только ее способность родить, но и воспитать детей, заключающаяся главным образом в привитии им социальных норм.

Плохая невестка — это та, которая сама не соблюдает норм, предусмотренных в этой группе, и не учит безусловному их следованию своих детей. Отсюда и стремление подчинить брак общественному договору. Общественный договор об обмене невестами заключается именно как соглашение о взаимном принятии новых членов родового союза, способных выполнить важную миссию, которая заключена не только в воспитании нового поколения, но и в обеспечении нерушимого единства людей.

Сказанное не исключает закономерность того, что время от времени общественный договор неизбежно нарушался. Например, это могло происходить в случае рождения только мальчиков или только девочек и в других столь же экстраординарных ситуациях. Возникала необходимость заключения брака с другой общиной, которая не была членом дуальной организации. А та, в свою очередь, тоже в силу своей дуальности не могла ответить согласием.

В безвыходной ситуации (поскольку нельзя было допустить перерыва цепи поколений) общины, безусловно, решались на похищение. Причем похищение должно было быть организовано по правилам ведения войны, поскольку предполагались мщение и другие ответные действия. Для самой родовой общины появление похищенной невестки, иногда и целой их группы, означало, что в семью «ворвались» чужой язык, чужой опыт, новая кровь и т.д.

Как уже отмечалось, на ранних этапах становления родовой общины, в период формирования основных социальных институтов, такой брак представлял серьезный риск для родовой общины. Невестка, незнакомая с правилами поведения в этой группе, всегда вызывает отторжение и неизбежные в таком случае внутренние конфликты.

Дестабилизирующая ситуация реально угрожала целостности родовой общины, вела к возможному разрыву родовых отношений. Это, как мы выяснили вначале, приводит к фактической гибели родовой общины и вместе с ней уникального социального опыта. Новые социальные образования, возникшие на месте старой родовой общины, начинают социальное развитие с самого начала.

Однако если общине удавалось, несмотря на нестандартность ситуации, преодолеть внутренние конфликты и сохранить целостность, то это, безусловно, приводило к значительному обогащению социального опыта общины. Язык, пополняясь новыми значениями, словами и грамматическими формами, становился более богатым. Рождалось новое поколение детей, обладающих более богатым набором генетических данных и воспитанных в условиях фактического двуязычия.

Социальный опыт в виде трудовых навыков с приходом новых жен пополнялся неизвестными приемами и способами ведения домашнего хозяйства, воспитания детей и т.д. Но и сами похищенные невесты становились более разносторонними, потому что обучались в новой семье новым приемам и при этом сохраняли навыки, приобретенные в родной семье. Для общины ценной являлась возможность выбора более рационального варианта ведения домашнего хозяйства и т.п.

С укреплением родовой общины и ее демографическим развитием тенденция к усилению заинтересованности в браке похищением усиливалась. Родовые общины, пережившие период становления и расцвета и движущиеся к накоплению стагнационных тенденций, все чаще прибегали к практике заключения браков-похищений. И как результат с течением времени формируется наряду с браком-анда новый брачный институт.

Причем договор о заключении брака-похищения по своей сути был лишен самого акта похищения: здесь мы видим социальный институт, который был необходим как переходная форма от общественного договора к индивидуальному, лежащему за рамками первого, регулировавшего кросскузенный брак. Первоначальный общественный договор, надо думать, заключался на неопределенное время и не предусматривал механизмов расторжения.

В силу этого легитимный, по сути, брак следовало заключать как брак-похищение, предусматривающий плату, своего рода откуп от обязательного акта мести за похищение. Именно откупная плата впоследствии была преобразована в калым. То есть таким путем складывался общераспространенный в историческое время калымный, или покупной, брак. Такой брак в полной мере можно назвать моногамным и индивидуальным по его характеру.

Как и покупной брак, полигамия — явление более позднее, чем индивидуальный брак. Дуальная организация уже распалась на множество фратриальных образований, все племена перешли уже к покупному браку. Изменяется и содержание общественного договора. Межродовыми соглашениями устанавливается цена за нарушение брачного договора.

Обычно пастушеские племена устанавливали ее в определенных количествах и видах домашних животных. Например, памятники обычного права бурят называют материальную ответственность в 100 голов скота древней неустойкой (андза или андзу), известной степнякам с незапамятных времен .

Соответственно размеру материальной ответственности автоматически определялся минимальный размер калыма. Если при этом учитывать, что существовал установленный законом запрет на заключение древнего брака-анда, становится понятным, почему повсеместно в ойкумене в историческое время зафиксированы факты групповых браков.

Нужда и материальная стесненность, характерные для большинства угнетенных масс, порождали явления полиандрии, когда жена была общей для всех братьев. Зеркальным отражением такого явления становится многоженство. Состоятельный человек был не ограничен в своих возможностях приобрести вторую и третью и т.д. жену.

Окончательный переход к индивидуальным бракам в условиях, когда родовая община уже представляла собой сложный конгломерат патриархальных семей, привел к тому, что браки чаще всего были в силу их первоначального смысла больше браком-похищением, чем браком-обменом. Имелось в виду, что они заключались с другими общинами, а не внутри дуальной эндогамной системы двух родовых общин. Именно по этой причине в свадебных обрядах культурологи обнаруживают повсеместно разные элементы, которые напоминают брак-похищение.

Таким образом, брак-анда является исторически первой формой брака. А брак-похищение — более поздняя, характерная для периода разложения родовых отношений, переходная от общественного к индивидуальному браку форма.

Автор статьи: А.Т. ТУМУРОВА



Добавить комментарий

Your email address will not be published.

Вы можете использовать эти теги HTML: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>