В опубликованном в прошлом номере докладе Председателя Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькина «Верховенство права и правосознание» на Московском международном симпозиуме, посвященном проблеме верховенства права, было уделено внимание причинам правового нигилизма, выражающемся в неприятии людьми правовых ценностей. В продолжение темы в этом выпуске рубрики кандидат исторических наук, доцент Ю.С. Калинин и помощник депутата Законодательного Собрания Нижегородской области В.П. Хрыков анализируют взаимосвязь правового нигилизма и экстремизма.
Работа правовой системы определяется вне ее самой. Любой закон обладает принципиальной неполнотой, его применение зависит от практического толкования, прецедентов и традиции. Применение закона определяется не только законодательной стороной, но и наличием традиции практического применения; его исполнение также определяется внешними сторонами, имеющими сформированный статус в существующей государственной системе.
Определение практики применения зависит скорее не от законодательства, а от исторически сложившегося функционирования условий правовых механизмов в стране и степени понимания гражданами возможностей реализации своих прав.
Сложившиеся правовые механизмы взаимодействия государства и общества, политических авторов в государстве, высокий образовательный уровень субъектов правоотношений минимизируют феномен правового нигилизма, а отсутствие традиций, легитимность эмоциональной нравственной оценки правовых ситуаций (естественно, относительно личного восприятия), радикальность политического мышления повышают и развивают его. Сегодняшнее российское общество характеризуют как переходное, а всякий переход чреват экстремальными проявлениями.
Феномен правового нигилизма рассматривается как фактор, способствующий развитию политического экстремизма. Представляется правомерным одновременно оценить и суждение о том, что якобы именно Россия в силу целого ряда причин является родиной политического экстремизма.
С отказом от прежних идеологических установок мысль о том, что россияне — «генетические» экстремисты, начинает распространяться и в отечественной литературе. Эту концепцию, в частности, обосновывал В. Виктюк: «…Всем ходом российской истории были сформированы и закреплены в массовом сознании известные традиции политической практики и социальной жизни, которые в современных обстоятельствах содействуют пробуждению духа нетерпимости и зла.
Это, с одной стороны, установившийся порядок неукоснительного подчинения личности, ее интересов воле государства, что уже в далеком прошлом выдавалось за непременное, исторически оправданное условие выживания народа, сохранения независимости, и что позднее поддерживалось сложившейся властной структурой, великодержавными амбициями и воплотилось в привычку оплачивать подлинные или мнимые достижения государства большой кровью. А с другой стороны, извечное противостояние произволу и гнету в соответствии с теми же принципами и навыками: бессмысленные и беспощадные бунты, заговоры и кровавые перевороты, гражданские войны и террористическая борьба».
Во взаимоотношениях между обществом и государством исследователи отмечают ряд особенностей, присущих обществам Восточной Европы, в том числе России: своеобразная духовность, связанная с широким распространением романтического взгляда на реальность и отрицательным отношением к прагматизму, с преобладанием эмоций над рассудком, с приданием особой значимости нематериальным ценностям. Такой тип духовности имеет важное значение и для экономической деятельности. Поэтому, в частности, восточные европейцы сталкиваются с огромными трудностями в применении прагматического подхода, что затрудняет создание производственных и административных систем, нацеленных на достижение точно определенных результатов: такая особенность отмечается практически у всех славянских народов.
Вследствие преобладания такого типа эмоционально-мифологизированного мышления в восточноевропейских странах конкретные интересы индивидуума имеют гораздо меньшее значение, чем на Западе. Поэтому общества стран Восточной Европы (прежде всего России) согласны с тем, что во многих ситуациях индивидуум должен пожертвовать своими интересами, своим благосостоянием и даже своей жизнью во имя «более важных целей».
Известны случаи, когда западные европейцы не в состоянии понять реакцию поляков, венгров или русских, когда им приходится действовать в ситуации, отличающейся от их систем ценностей. Для индивидуального сознания восточных европейцев характерны два полярных образа жизни — ощущения: человек — или ничтожный винтик, или центр мироздания, в нем отсутствует «промежуточная позиция». Трудно воспринимается оценка себя как «равного среди равных» либо как индивидуума, наделенного определенными правами, имеющего личные интересы, собственную автономную жизненную сферу.
В социальной жизни обществ стран Центральной и Восточной Европы меньшее, чем в Западной, значение придается правовым институтам, что связано с традициями авторитарно-деспотических систем, с отделением этических ценностей от государства.
Законы неукоснительно соблюдаются, если индивидуум, обладающий автономией, в то же время «прогосударственен», обладает рационально-прагматическим сознанием; межличностные договоренности и связи, моральные императивы и обычай регулируют социальную жизнь центрально- и восточноевропейских стран наряду с правом, кодифицируемым государством.
«Дефицит права» и правосознания, правового нигилизма в России отмечает американский исследователь российской общественной мысли XIX — XX вв. А. Валицкий: в России право отвергалось «по самым разным причинам: во имя самодержавия или анархии, во имя Христа или Маркса, во имя высших духовных ценностей или материального равенства».
Анализ этой концепции, проделанный В.А. Тумановым, позволил ему сделать вывод: ни в одной стране мира не было такого большого количества идеологических течений, отмеченных печатью антиюридизма, безразличия к праву, сколько их было в России. И это несмотря на то, что именно в конце XIX — начале XX в. в России существовало сильное либеральное движение, которое вело активную деятельность в защиту права, конституционализма, правовой государственности, а юридические науки находились на уровне самых высоких мировых стандартов.
Причины современного правового нигилизма в некоторых случаях усматриваются и в механизме разработки и принятия законов Федеральным Собранием РФ. Большинство российских граждан не считают принятые и действующие законы своими, поскольку заседающие в парламенте партии и движения представляют интересы не более 5 — 10% граждан. А законы, которые не считаются своими, работать не будут. В данном случае проиллюстрирована не причина существования правового нигилизма как такового, а одна из форм его оправдания.
Анализ сложившихся в России взаимоотношений между обществом и государством позволяет отметить: Россия традиционно принадлежит к странам, больше ориентированным на государство, чем на общество, где глубоко укоренено убеждение о необходимости сильного государства, что нередко уравнивается со своеволием (бесконтрольностью) власти. Общество российское — по традиции — недостаточно автономно и независимо, а граждане оставлены «на милость» (и «немилость») государства, всемогущих политиков и бюрократии.
Перечисленные выше особенности российского восприятия государства и права определили две крайности, свойственные сегодня отечественной политической мысли, сосуществующие по принципу: либо вера во всесилие закона — с одной стороны, либо правовой нигилизм — с другой (последний легко уживается с неумеренным упованием на закон).
Политики (и не только российские), опираясь на силу закона, одержимы манией власти. Стремление к полноте власти порождает радикализм в критике существующего курса, желание коренного пересмотра позиций, отстаиваемых нынешним руководством, элитой.
Таким образом, роль и участие правового нигилизма в распространении и укоренении политического экстремизма состоит в формировании его идеологии: если нравственность выше закона, то нравственным может быть признано все, что отвечает политической целесообразности в данный момент.
Примеров из недавнего прошлого — более чем достаточно: от базирующейся на «революционном правосознании масс» революционной законности до применения танков для разрешения конфликта между законодательной и исполнительной ветвями власти. В этом же ряду — уже упоминавшиеся установки оппозиционных партий и движений на громкие массовые акции протеста и второстепенность парламентских форм политической борьбы, вплоть до полного отказа от нее как неэффективной, переоценка практики разрешения социальных конфликтов путем проведения акций протеста, которые носят экстремистский характер. Практика эта обусловлена, в свою очередь, неэффективностью использования законных методов отстаивания своих прав населением, отсутствием в стране гражданского общества.
Авторы статьи: Ю.С. КАЛИНИН, В.П. ХРЫКОВ
- СПЕЦИАЛЬНЫЕ ВИДЫ КЛЕВЕТЫ И
ОСКОРБЛЕНИЯ В УК РФ
- ПРАВОВОЙ НИГИЛИЗМ КАК ИНВАРИАНТ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
- ПРАВОВОЙ НИГИЛИЗМ И ПРАВОВОЙ ЦИНИЗМ
- А.И. ГЕРЦЕН О РУССКОМ НИГИЛИЗМЕ
- РАЗВИТИЕ ПРАВОВОЙ МЫСЛИ О СУЩНОСТИ ПРАВОВОГО НИГИЛИЗМА
- СОВРЕМЕННОЕ ТОЛКОВАНИЕ ПОНЯТИЯ «ЮРИДИЧЕСКИЙ НИГИЛИЗМ»
Добавить комментарий