«

»

Янв
07

ПОХИЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА КАК ОБЩЕУГОЛОВНОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ПРОБЛЕМЫ СЛЕДСТВЕННО-СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

ПОХИЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА КАК ОБЩЕУГОЛОВНОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Конституционные положения, закрепляющие за каждым человеком право на свободу, личную неприкосновенность и охрану достоинства личности (ст. ст. 21, 22, 23, 46 Конституции Российской Федерации), с одной стороны, и реализация программ международного сотрудничества в области обеспечения прав и свобод граждан, — с другой, обусловливают дальнейшее развитие и совершенствование российского законодательства и правоприменительной практики, в том числе в целях более эффективной защиты от преступных посягательств, связанных с лишением или ограничением личной свободы человека. Похищение человека является крайне опасным деянием и в соответствии с Федеральным законом от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» отнесено к категории преступлений террористического характера.

В Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 года выделена особая глава 17, посвященная охране от преступных посягательств свободы, чести и достоинства личности, которые являются видовыми объектами этих преступлений. Личная (физическая) свобода, т.е. свобода распоряжаться самим собой по своему усмотрению, выступает основным непосредственным объектом преступлений против личной свободы (ст. ст. 126, 127, 127.1, 127.2, 128 УК РФ).

Похищение человека как разновидность преступления против личной свободы было впервые выделено в уголовном законодательстве в начале 1990-х гг. Законом от 29 апреля 1993 г. N 4901-1 в УК РСФСР была введена специальная ст. 125.1, которая действовала в своей первоначальной редакции до 31 декабря 1996 г., а затем еще трижды изменялась. Так, с 1 января 1997 г. по 11 февраля 1999 г. применялась ст. 126 «Похищение человека» нового УК РФ в редакции от 13 июня 1996 г.

Существенной новеллой этой статьи стало закрепление в примечании к ней поощрительной нормы для позитивного послепреступного поведения, согласно которой лицо, добровольно освободившее потерпевшего, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится состава иного преступления. Федеральным законом от 9 февраля 1999 г. N 24-ФЗ в статью были внесены изменения и дополнения. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ ст. 126 вновь подверглась изменению, а также были добавлены два новых состава преступлений против личной свободы — ст. 127.1 «Торговля людьми» и ст. 127.2 «Использование рабского труда».

Это было обусловлено тем обстоятельством, что Россия взяла на себя обязательства по криминализации данных деяний в силу подписания таких международных договоров, как Конвенция относительно рабства от 25 сентября 1926 г. и Протокол к ней от 7 декабря 1953 г., Дополнительная Конвенция об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, от 7 сентября 1956 г., Конвенция относительно принудительного или обязательного труда от 28 июня 1930 г., Конвенция ООН о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами от 2 декабря 1949 г.

Статья 126 УК РФ в своей третьей редакции действует с 11 декабря 2003 г. по настоящее время. При этом здесь закрепляется так называемая простая диспозиция, в которой не содержится объективных признаков похищения человека. Практика квалификации данного вида преступлений показывает, однако, что требуются дополнительные пояснения. Не определенное законом понятие похищения человека раскрывается в научной литературе и судебной практике.

В современной уголовно-правовой литературе понятие «похищение человека» трактуется по-разному. Так, А.В. Наумов определяет похищение человека как преступное деяние, которое «включает как бы два элемента: похищение и лишение свободы, которые находятся в идеальной совокупности, поскольку похищение одновременно является и лишением свободы».

Л.Л. Кругликов полагает, что данное деяние представляет собой «умышленное изъятие и перемещение человека вопреки его воле из естественной для него социальной среды в иное место с намерением содержать его в определенное время в неволе».

Из общего понятия хищения исходят В.И. Зубкова и И.М. Тяжкова, считающие, что похищение человека: «это тайное или открытое либо путем обмана завладение живым человеком с последующим ограничением его физической свободы на любой срок (от нескольких часов до нескольких суток, недель и пр.)».

В некоторых определениях похищение человека подразделяется на четыре последовательно совершаемых действия: завладение, изъятие, перемещение и удержание.

В судебной практике также выработалось определенное понятие похищения человека. Так, в Постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации по делу А. сказано, что «по смыслу закона под похищением человека следует понимать противоправные умышленные действия, сопряженные с тайным или открытым завладением (захватом) живого человека, перемещением его с постоянного или временного местонахождения в другое место и последующим удержанием в неволе. Основным моментом объективной стороны данного преступления является захват потерпевшего с места его нахождения и перемещение с целью последующего удержания в другом месте».

В международном уголовном праве похищение человека относится к двум категориям международных преступлений. Оно может быть разновидностью транснациональных преступлений и преступлений международного характера. При наличии специфических обстоятельств оно переходит в категорию преступления против мира и безопасности человечества, как преступление против человечности или военное преступление.

В первом случае для определения похищения людей используется такое понятие, как «насильственное исчезновение людей» (англ. enforced disappearance of persons). Оно запрещается на основе п. «i» ст. 18 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 года и подп. «i» п. 1 ст. 7 Римского статута Международного уголовного суда 1998 года.

В Декларации Генеральной Ассамблеи ООН о защите всех людей от насильственных исчезновений 1992 года была выражена глубокая обеспокоенность известными фактами исчезновения людей, которые происходят регулярно в разных государствах и нередко носят «непрекращающийся характер, в том смысле, что лица подвергаются аресту, задерживаются или похищаются против их воли или каким-либо иным образом лишаются свободы должностными лицами различных звеньев или уровней правительства, организованными группами или частными лицами, действующими от имени правительства, при его прямой или косвенной поддержке, с его разрешения или согласия, при последующем отказе сообщить о судьбе или местонахождении таких лиц или признать лишение их свободы, что ставит данных лиц вне защиты закона».

В преамбуле Декларации также говорилось о том, что насильственные исчезновения подрывают фундаментальные ценности любого общества, приверженного уважению законности, прав человека и основных свобод, и что систематическое совершение таких актов по своему характеру является преступлением против человечности.

Несмотря на то что данный тип преступного поведения представляет собой относительно недавнее явление, разработчики проекта Кодекса 1996 года, а затем и Римского статута 1998 года предложили включить его в перечень преступлений против человечности из-за его чрезвычайной жестокости и серьезности. Это преступление представляет собой длящееся преступление вплоть до выяснения судьбы или местонахождения исчезнувшего лица.

Согласно Римскому статуту 1998 года преступление против человечности в виде насильственного исчезновения людей состоит в аресте, задержании или похищении одного или нескольких лиц государством или политической организацией или с их разрешения, при их поддержке или с их согласия, с последующим отказом признать такое лишение свободы или сообщить о судьбе или местонахождении этих людей с целью лишения их защиты со стороны закона в течение длительного периода времени, и такой отказ был выражен этим государством или политической организацией либо с их разрешения или при их поддержке.

Важным условием является то, что данное деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население и исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения. Таким образом, субъективная сторона этого международного преступления включает в себя дополнительно следующие элементы:

1) осведомленность исполнителя о том, что такой арест, задержание или похищение при обычном развитии событий будет сопровождаться отказом признать такое лишение свободы или сообщить о судьбе или местонахождении такого лица или лиц, либо такой отказ имел место после или во время этого лишения свободы;

2) умысел исполнителя на длительное время лишить такое лицо или лиц защиты со стороны закона. Как правило, совершение этого преступления связано с участием двух и более исполнителей в рамках общей преступной цели.

В число относительно новых составов преступлений против человечности вошел и такой, как «серьезное лишение физической свободы в нарушение основополагающих норм международного права» (подп. «е» п. 1 ст. 7 Римского статута 1998 года). Среди военных преступлений по международному уголовному праву выделяется «незаконное лишение свободы» (англ. unlawful confinement) или продолжение лишения свободы путем удерживания в определенном месте лица (лиц), находящегося под защитой «Женевского права» (подп. «a» (VII)-2 п. 2 ст. 8 Римского статута 1998 года).

Элементный анализ состава похищения человека по российскому уголовному праву позволяет утверждать, что с объективной стороны это деяние состоит в захвате (завладении) человека любым способом и в ограничении его личной свободы путем перемещения или водворения в какое-либо другое помещение (место) на некоторое время, где он насильственно удерживается.

Однако, как справедливо отмечается в литературе и подтверждается следственно-судебной практикой, похищение не всегда сопровождается изъятием человека из привычного для него микросоциума, перемещением в иное место.

Похищение может иметь место и в ситуации, когда похищенный добровольно прибывает на место последующего насильственного удержания, и собственно похищение состоит в удержании человека в месте его привычного пребывания, но сопровождается дезинформацией о реальном местонахождении и пр.

С субъективной стороны похищение человека совершается только с прямым умыслом, когда виновный осознает, что он похищает человека, действуя вопреки его воле, и желает этого. Судебная практика также показывает, что при этом преобладающим является корыстный мотив, хотя нередко имеют место случаи, когда похищение человека является способом разрешения между гражданами конфликтов имущественного характера (возврат ранее выданного кредита, оплата проданного имущества, похищение против похищения и др.).

Так, Замоскворецким межмуниципальным (районным) судом Центрального административного округа г. Москвы 19 февраля 1997 г. К. был осужден по пп. «а», «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ. Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в протесте поставил вопрос об изменении судебных решений: исключении осуждения К. по п. «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ. Президиум Московского городского суда 17 июля 1998 г. протест удовлетворил, указав, в частности, следующее. Под похищением человека, совершенным из корыстных побуждений, закон предусматривает случаи, когда мотивом похищения является стремление виновного извлечь материальную выгоду из преступления для себя лично или для других лиц.

Материалы дела свидетельствуют, что при похищении Фильченко К. не извлек и не мог извлечь какой-либо материальной выгоды для себя или других лиц, поскольку требовал у него выплаты денег не себе лично или кому-либо из руководства банка, а возврата кредита, переданного при посредничестве Фильченко юридическим лицом — «Пробизнес-банком» по межбанковскому соглашению коммерческому банку «Мономах».

Свидетели Ш. и Т. подтвердили факт невыплаты кредита и пояснили, что К., требуя возврата кредита банку, не имел ни личной, ни служебной заинтересованности. Поскольку требования кредитора о возврате заемщиком неосновательно удерживаемых сумм не могут быть признаны корыстными, то и действия К. в интересах банка нельзя признать совершенными из корыстных побуждений.

Таким образом, признание К. виновным в похищении человека из корыстных побуждений необоснованно, поэтому данный квалифицирующий признак этого состава преступления подлежит исключению из приговора. Действия К. надлежит квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 126 УК РФ как похищение человека по предварительному сговору группой лиц.

Применительно к субъективной стороне этого преступления и направленности умысла виновного ошибки в судебной практике возникают в связи с отграничением похищения человека, сопряженного с его последующим убийством, от убийства, сочетаемого с действиями, лишь внешне напоминающими похищение человека.

Так, материалами дела было установлено, что осужденные, избив М., решили его убить. С этой целью они поместили потерпевшего в багажник автомобиля, вывезли на пустырь, где убили. Желая скрыть совершенное в присутствии К. преступление, они отвезли последнего в лес, где также убили.

Поскольку действия осужденных были направлены не на удержание потерпевших в другом месте, а на их убийство, Президиум Верховного Суда Российской Федерации удовлетворил протест заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации и отменил судебные решения в части осуждения виновных по ч. 3 ст. 126 УК РФ. Дело в этой части было прекращено за отсутствием состава преступления.

Что касается субъекта «похищения человека», то здесь следует выделить прежде всего два специальных критерия, исключающих возможность привлечения его к уголовной ответственности:

1) объективный критерий — наличие родственных или законных связей с похищенным, позволяющих определить конкретное лицо как близкого родственника;

2) субъективный критерий, характеризующийся отсутствием у виновного различных низменных мотивов (требование выкупа, оказание физического или психического давления на малолетнего, получение льгот и пр.).

Законодатель предусмотрел в ч. 2 и 3 ст. 126 УК РФ квалифицирующие и особо квалифицирующие обстоятельства похищения человека. К числу первых относятся:

а) совершение этого преступления группой лиц по предварительному сговору;
б) неоднократно (исключено на основании Федерального закона от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ);
в) с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, либо с угрозой применения такого насилия;
г) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия;
д) в отношении заведомо несовершеннолетнего;
е) в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности; ж) в отношении двух или более лиц;
з) из корыстных побуждений.

Особо квалифицирующими обстоятельствами является совершение деяний, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 126 УК РФ, если они совершены организованной группой либо повлекли по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия.

В судебной практике возникают некоторые сложности в связи с квалификацией деяния по ч. 2 или 3 ст. 126 УК РФ. Так, Мелеузовским городским судом Республики Башкортостан 5 ноября 1998 г. И. осужден по ч. 2 ст. 330, ч. 3 ст. 30, п. «а» и «з» ч. 2 ст. 126, п. «а», «в», «г» и «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ, У. — по ч. 3 ст. 30, п. «а» и «з» ч. 2 ст. 126, п. «а», «в», «г» и «з» ч. 2 ст. 126, п. «б» ч. 3 ст. 163, ч. 1 ст. 158 УК РФ. Президиум Верховного суда Республики Башкортостан 18 июля 2001 г., удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации, указал следующее.

В обоснование своего вывода о виновности И. и У. в совершении покушения на похищение человека суд сослался на показания потерпевшего, свидетелей К. и Я. Однако из показаний потерпевшего Г. усматривается, что 17 августа 1997 г. днем И. и У., встретив его на улице, повели к машине. Увидев, что к ним идут работники полиции, он убежал.

Свидетели же К. и Я. — сотрудники полиции показали, что, проезжая по улице, увидели группу людей, о чем-то спорящих между собой, среди них был и И. Когда они подошли к этой группе, один человек убежал. Исходя из таких данных нельзя сделать вывод о наличии у осужденных умысла на похищение Г. Кроме того, сами осужденные И. и У. отрицали наличие у них умысла на похищение потерпевшего 17 августа 1997 г.

Они пояснили, что в этот день, встретив Г-ва на улице, повели его к машине, чтобы поговорить по поводу возврата денег. Никаких действий, направленных на его похищение, они не совершали. При таких обстоятельствах следует признать, что достоверных доказательств вины И. и У. в покушении на похищение Г-ва 17 августа 1997 г. ни органами следствия, ни судом не установлено.

Судебные решения в части, касающейся осуждения И. и У. по п. «а», «в», «г» и «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ, подлежат изменению по следующим основаниям. По смыслу закона под применением насилия, опасного для жизни или здоровья, понимается фактическое причинение потерпевшему вреда здоровью различной степени тяжести непосредственно при совершении похищения человека.

Применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, включает использование в процессе похищения человека любого огнестрельного, холодного, газового оружия, а также бытовых предметов и предметов, специально приспособленных для нанесения телесных повреждений. Как видно из материалов дела, и это отражено в приговоре, насилие, опасное для жизни или здоровья Г., применялось осужденными при вымогательстве у него денег после того, как они его привезли в условленное место, т.е. не при похищении потерпевшего. Непосредственно при похищении Г. осужденные никакого оружия либо предмета, используемого в качестве оружия, не применяли.

Таким образом, похищение потерпевшего на момент доставки его в садовый домик было уже закончено, а насилие, опасное для жизни или здоровья, применялось к нему осужденными с использованием предметов в качестве оружия лишь при вымогательстве денег. При таких обстоятельствах из приговора подлежат исключению указания об осуждении И. и У. по п. «в» и «г» ч. 2 ст. 126 УК РФ по признаку совершения похищения человека с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, и с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия.

С точки зрения своей эффективности ст. 126 УК РФ по-прежнему нуждается в скрупулезной юридической оценке, в том числе в той ее части, согласно которой лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления.

По мнению П. Скобликова, в примечании к ст. 126 сказано не о смягчении уголовной ответственности, а полном от нее освобождении, которое никак не связано с тем, как долго человек пребывал в положении похищенного, а также с достижением целей, к которым стремился виновный, что в свою очередь открывает путь для безнаказанного совершения виновными противозаконных действий и достижения ими своих преступных целей.

П. Скобликов полагает, что освобождение похищенного будет добровольным, когда виновный еще мог продолжать незаконно удерживать потерпевшего, но освободил его, и если при этом освобождение произошло до выполнения потерпевшим либо иным лицом требований преступника или если какие-либо требования, обусловливающие освобождение, вообще не предъявлялись.

В связи с этим автор также замечает, что выдвижение каких-либо требований как условия освобождения потерпевшего есть обязательный признак объективной стороны захвата заложника, но лишь факультативный — похищения человека. Поэтому все те, кто при совершении похищения потерпевшего требований к нему не выдвигают, как бы заранее получают индульгенцию за содеянное.

Кроме того, при применении примечания к ст. 126 УК РФ правоохранительные органы сталкиваются с такими трудностями, которые требуют разрешения вопроса о том, распространяется ли это примечание на всю статью (основной и квалифицированный составы) или возможны какие-либо исключения, и как быть, если похищение сопровождается причинением вреда здоровью человека? Примечание к ст. 126 УК РФ должно распространяться на случаи совершения как простого, так и квалифицированного похищения человека.

Сомнения могут возникнуть лишь в отношении обстоятельств, предусмотренных пунктами «в» (с применением насилия, опасного для жизни или здоровья) и «г» (с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия) ч. 2 либо ч. 3 (при совершении похищения организованной группой либо повлекшего по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия) ст. 126 УК.

Однако здесь нужно учитывать, что данные обстоятельства не только являются квалифицирующими признаками захвата, но и образуют самостоятельные составы преступлений (ст. 109, 111, 112, 115, 118, 222 УК). Поэтому даже при освобождении лица от уголовной ответственности за похищение указанные обстоятельства не остаются вне поля зрения законодателя и требуют соответствующего решения правоприменителя.

В этом заключается смысл второго требования применения примечания к ст. 126 УК РФ — отсутствие в действиях виновного признаков иного состава преступления. При похищении человека наиболее вероятны следующие формы сопутствующего неправомерного поведения: лишение свободы или захват заложника, применение насилия, незаконный оборот оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств.

Так, насилие является конститутивным признаком похищения человека. Но по смыслу ч. 1 ст. 126 УК РФ существуют ограниченные пределы его применения: психическое насилие (в том числе угроза убийством или причинением любого вреда здоровью) либо физическое насилие, которое не опасно для жизни или здоровья (побои, повреждения, не повлекшие последствий, указанных в ст. 115 УК РФ, или другие действия, связанные с причинением потерпевшему физической боли или ограничением его свободы).

Таким образом, насилие, не опасное для жизни или здоровья, применяемое при похищении человека, не будет образовывать признаков иного состава преступления. Напротив, насилие, опасное для жизни или здоровья, которое является признаком уже квалифицированного похищения человека (п. «в» ч. 2 ст. 126), образует признаки иного состава преступления. Следовательно, лицо, причинившее при похищении человека, например, вред здоровью средней тяжести, но впоследствии добровольно отпустившее похищенного, освобождается от ответственности по ст. 126, но подлежит наказанию по ст. 112 УК РФ.

Таким образом, правильное истолкование поощрительной нормы об освобождении от ответственности лиц, виновных в похищении человека, как в теории, так и особенно на практике вызывает серьезные трудности. Это подтверждается примерами из судебной практики, когда виновный, похитивший свою жертву, по истечении продолжительного времени или по достижении своей цели добровольно освобождает ее и тем самым избегает уголовной ответственности. По этому пути нередко идет судебная практика, и его вряд ли следует признавать справедливым.

Так, Н. после отбытия наказания похитил гражданина С., бывшего главным свидетелем обвинения в уголовном процессе, в результате которого он был осужден. Похищенный был помещен в подвал садового домика, где Н. оборудовал мини-тюрьму. Через год он счел себя отмщенным и освободил жертву. Однако в этом случае в действиях виновного формально содержатся все основания для освобождения его от уголовной ответственности.

По делу Бекова и др. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации прекратила дело в отношении лиц, осужденных судом первой инстанции по ч. 3 ст. 126 УК РФ за похищение человека, совершенное организованной группой. Кассационная инстанция мотивировала свое решение тем, что после того как потерпевший написал расписку о возврате «долга» в размере 50 тыс. долларов, похитители его отпустили, что и свидетельствовало о добровольном освобождении, так как к этому моменту деньги реально выплачены не были.

Однако интересно заметить, что суд первой инстанции не считал, что потерпевший был отпущен добровольно, ибо перед его освобождением похитители были осведомлены, что их ищет милиция, что деньги за освобождение имеются в наличии, а после освобождения по телефону напоминали об обязательстве их выплатить.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил определение Судебной коллегии по уголовным делам и направил дело на новое кассационное рассмотрение, однако мотивировал свою позицию не ошибочным истолкованием и применением уголовного закона в кассационной инстанции, а процессуальными нарушениями. Но так как в данном случае освобождение потерпевшего было обусловлено его документально подтвержденным обещанием выполнить условия похитителей, то освобождение виновными потерпевшего нельзя признать добровольным.

Верховным судом Кабардино-Балкарской Республики 21 апреля 1998 г. Дышеков, Сундукова, Кушхова и Соболев осуждены за похищение и соучастие в похищении человека и за вымогательство и соучастие в вымогательстве денег (выкупа), кроме того, Сундукова — за мошенничество.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор в части осуждения Дышекова по ч. 4 и 5 ст. 33, п. «а» и «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ, Сундуковой и Соболева по п. «а» и «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ, Кушховой по ч. 5 ст. 33, п. «а» и «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ отменила и дело в этой части прекратила, в остальном приговор оставила без изменения. Президиум Верховного Суда Российской Федерации 18 августа 1999 г., удовлетворив протест заместителя Генерального прокурора Российской Федерации, указал следующее.

Отменив приговор и прекратив дело в части осуждения Дышекова и Кушховой за соучастие в похищении человека, Сундуковой и Соболева — за похищение человека, Судебная коллегия сослалась на примечание к ст. 126 УК РФ и указала в определении, что «Дышеков и другие осужденные согласились за вознаграждение освободить похищенную ими Л. и сделали это добровольно, передав ее отцу до получения Дышековым денег». Однако при этом остались без внимания те доказательства, которые дают основания сомневаться в правильности вывода кассационной инстанции.

По смыслу закона (примечание к ст. 126 УК РФ) под добровольным освобождением похищенного лица следует понимать такое освобождение, которое последовало в ситуации, когда виновный мог продолжить незаконно удерживать похищенного, но предоставил ему свободу. Как видно из показаний потерпевшего К., после похищения его дочери осужденные в течение месяца требовали крупный денежный выкуп.

Такой суммы денег у него не было и в результате переговоров он согласился выплатить 140 тыс. долларов. 18 декабря 1997 г. работники милиции передали ему указанную сумму. В этот же день при очередной встрече он показал деньги Дышекову, но до освобождения дочери отдавать их отказался и положил в служебный сейф. 21 декабря 1997 г. он приехал на работу и Дышеков привез туда его дочь. Когда Дышеков попытался взять деньги из сейфа, его задержали. Обстоятельства освобождения Л. он затем подтвердил.

Таким образом, суд первой инстанции, исследовав и оценив доказательства, установил, что осужденные освободили потерпевшую при передаче денег в качестве выкупа, т.е. когда ее отец выполнил их условия. Приведенные доказательства, а также изложенные обстоятельства, которые имеют существенное значение для правильного разрешения дела, не получили оценки кассационной инстанции при решении вопроса о юридической квалификации действий осужденных по факту похищения человека, что необходимо сделать при новом кассационном рассмотрении дела.

Еще одно толкование признака добровольности применительно к примечанию к ст. 126 УК РФ содержится в Постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июля 1997 г. по делу Р., где отмечается следующее: «Действия Р. нельзя расценивать как «добровольные» в том смысле, как «добровольность» понимается уголовным законом, поскольку фактическое освобождение потерпевшего состоялось уже после выполнения условий, выдвинутых похитителями, когда их цель была достигнута и оказался утраченным смысл дальнейшего удержания заложника. При таких обстоятельствах Р. не может быть освобожден от уголовной ответственности на основании примечаний к ст. ст. 126 и 206 УК РФ».

В литературе предлагается с учетом неоднозначного практического опыта применения примечания к ст. 126 УК РФ внести в нее соответствующие изменения.

В примечании не содержится какого-либо временного ограничения для освобождения потерпевшего с момента похищения. Г.Н. Борзенков полагает, что в этом примечании речь может идти об очень коротком периоде времени, которое может исчисляться только часами, в противном случае трудно говорить о добровольности, поскольку уже причиняется вред личности похищенного, вытекающий из факта и условий удержания, кормления, предоставления питья, прогулок и др.

Кстати, в зарубежном уголовном законодательстве, как правило, не исключается полностью уголовная ответственность при добровольном освобождении похищенного или незаконно лишенного свободы, а лишь смягчается в зависимости от продолжительности содержания потерпевшего в неволе и достижения поставленных виновными целей.

Существуют серьезные трудности, связанные с применением правоохранительными и судебными органами уголовного закона, предусматривающего ответственность за похищение человека, когда возникает проблема отграничения похищения от смежных составов преступления (торговля людьми, незаконное лишение свободы, захват заложников, убийство и др.).
Так, нередко в результате похищения человека осуществляется торговля людьми, и в этом случае содеянное надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 126 и 127.1 УК РФ.

Обязательным признаком субъективной стороны торговли людьми является, наряду с прямым умыслом, наличие цели эксплуатации человека, характеризующей любое из деяний, образующих объективную сторону:

1) купля-продажа человека путем совершения в отношении потерпевшего любой возмездной сделки имущественного характера, когда он становится объектом сделки и атрибутом собственности;
2) вербовка лица путем склонения его через обещания, уговоры, шантаж к тому, чтобы он дал согласие на совершение с ним сделки имущественного характера;
3) перевозка лица, являющегося объектом имущественной сделки, путем его транспортировки в пространстве;
4) передача и получение лица, являющегося объектом сделки, непосредственное «вручение» такого лица покупателю или его представителям и ответные действия другой стороны сделки;
5) укрывательство потерпевшего помимо его воли, совершаемое для недопущения обнаружения проданного человека правоохранительными органами, родственниками, близкими.

При использовании рабского труда ранее похищенных лиц или лиц, полученных в результате торговли людьми, содеянное надлежит квалифицировать по совокупности со ст. 127.2 «Использование рабского труда». Обязательным признаком объективной стороны этого преступления является отсутствие у потерпевшего возможности отказаться от выполнения работ и услуг, которые использует виновный, под угрозой применения насилия по отношению к потерпевшему вплоть до лишения его жизни. Действия виновного отличает прямой умысел и, как правило, наличие цели извлечения материальной или иной личной выгоды от использования рабского труда.

Различие преступлений в виде похищения человека и незаконного лишения свободы (ст. 127 УК РФ) формально следует проводить по их объективной стороне. Объективная сторона незаконного лишения свободы не предполагает перемещения человека вопреки его воле из одного места в другое: потерпевший лишается свободы там, где он прежде пребывал по своей воле.
По этой проблеме Верховным Судом Российской Федерации рассматривалось уголовное дело по надзорному представлению заместителя Генерального прокурора Российской Федерации С.Г. Кехлерова, который поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения в отношении Т. и Е., переквалификации действий Т. с п. «а» и «ж» ч. 2 ст. 126 УК РФ на п. «а» и «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ, а действий Е. с п. «в» ч. 3 ст. 126 УК РФ на ч. 3 ст. 127 УК РФ и снижении им срока наказания.

Заместитель Генерального прокурора указал на то, что действия Т. и Е. необоснованно квалифицированы как похищение человека, совершенное по предварительному сговору группой лиц в отношении двух лиц, а Е. — и с применением насилия, опасного для жизни, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, поскольку они не принимали участия в захвате потерпевших С. и К. в кафе и перемещении их в коттедж Т-кова и в известность о совершении преступления их поставили уже после того, как потерпевшие были привезены в коттедж.

Как указано в описательной части приговора Алтайского краевого суда от 20 ноября 2003 г., когда потерпевшие уже были доставлены в коттедж и помещены в подвальное помещение, Т-ков вступил в преступный сговор с Т. и Е. с целью последующего удержания уже похищенных С. и К. помимо их воли в своем доме. Таким образом, Т. и Е. в сговоре на похищение С. и К. не состояли и участие в их похищении не принимали, а потому их действия надлежит квалифицировать как незаконное лишение человека свободы, не связанное с его похищением.

С доводами надзорного представления о необходимости переквалификации действий Е. на ч. 3 ст. 127 УК РФ Президиум не согласился, так как Е. обоснованно был осужден по ч. 4 ст. 111 УК РФ за причинение тяжкого вреда здоровью похищенному С., повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, и смерть потерпевшего наступила именно от этих действий Е., а не от каких-либо других действий осужденного, связанных с незаконным лишением свободы С.

Другой интересный случай рассматривался Президиумом Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе 3., который по приговору суда присяжных Ростовского областного суда 19 июня 2001 г. был осужден по ч. 3 ст. 209 УК РФ, п. «а», «б» ч. 3 ст. 162 УК РФ, ч. 3 ст. 127 УК РФ, ст. 317 УК РФ и ч. 3 ст. 222 УК РФ, а по ч. 2 ст. 167 УК РФ оправдан за отсутствием события преступления. Признавая 3. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 127 УК РФ, суд в приговоре указал, что 3. и другие, связав М. и О. и оставив их в таком состоянии, совершили незаконное лишение их свободы, не связанное с похищением. Потерпевшие показали, что нападавшие избили их, связали и, угрожая убийством, потребовали золотые изделия и деньги. Забрав золото, уехали, оставив их в доме связанными.

Через некоторое время они смогли развязаться и сообщить о нападении в милицию. Согласно действующему законодательству под лишением свободы понимается незаконное лишение человека свободы передвижения в пространстве и общения с другими людьми, выбора им места нахождения. Как видно из материалов дела, нападавшие связали потерпевших, чтобы подавить их сопротивление и исключить возможность обращения в правоохранительные органы. Умысел был направлен не на лишение их свободы, а на завладение имуществом. Дополнительной квалификации преступных действий по ч. 3 ст. 127 УК РФ не требуется.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил приговор суда присяжных Ростовского областного суда и определение Кассационной палаты Судебной коллегии по уголовным делам в отношении 3. в части осуждения его по ч. 3 ст. 127 УК РФ и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления, в остальном приговор оставил без изменения.

Анализ практики свидетельствует о сложностях отграничения похищения человека от захвата заложника (ст. 206 УК РФ), так как не всегда учитывается тот факт, что названные преступления имеют различные основные объекты посягательства: право на свободу и неприкосновенность личности и общественная безопасность.

Дело в том, что сам захват или удержание заложника являются лишь средством достижения основной цели преступника — понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения как условие освобождения заложника. Кроме того, при захвате заложника его личность не имеет значения для виновного, а при похищении человека личность, напротив, имеет определяющее значение, особенно в случаях похищения с корыстной мотивацией.

Ошибки в судебной практике возникают и в случаях, когда похищение человека сопряжено с причинением ему смерти, что влечет за собой нередко квалификацию по ч. 3 ст. 126 УК РФ как похищение человека, повлекшее смерть потерпевшего. Однако при этом не выясняется психическое отношение виновного к факту наступления смерти потерпевшего и не учитывается, что квалификация по ч. 3 ст. 126 УК предполагает неосторожную форму вины.

В случае же установления умысла содеянное требует дополнительной квалификации по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ как «убийство, сопряженное с похищением человека либо захватом заложника». В частности, именно на это указывал Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем Постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». Потерпевшими от убийства при этом могут быть как сами похищаемые или захватываемые в качестве заложников лица, так и другие люди (например, препятствующие совершению преступления).

Ивановским областным судом с участием коллегии присяжных заседателей В., И. и К. признаны виновными в разбойном нападении на милиционера — бойца ОМОНа Куликова, в его похищении и посягательстве на его жизнь, а В. также в хищении оружия и боеприпасов с последующим их незаконным ношением, перевозкой и передачей. Заместитель Генерального прокурора Российской Федерации принес протест в Президиум Верховного Суда Российской Федерации, в котором поставил вопрос об отмене приговора и прекращении уголовного дела в части осуждения В., И. и К. по ч. 3 ст. 126 УК РФ. Действия В., И. и К., выразившиеся в связывании Куликова, погрузке в машину и вывозе за пределы города, судья квалифицировал по ч. 3 ст. 126 УК как похищение человека организованной группой, а последующее убийство — как совершенное в составе организованной группы посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ).

Однако из вердикта присяжных заседателей и приговора следует, что действия осужденных были направлены не на похищение и удержание Куликова, а на его убийство, т.е. были реализацией ранее возникшего у них умысла на лишение Куликова жизни. При таких обстоятельствах действия В., И. и К., связанные с лишением жизни потерпевшего, полностью охватываются ст. 317 УК РФ. В итоге Президиум Верховного Суда Российской Федерации приговор суда присяжных Ивановского областного суда и Определение Кассационной палаты Верховного Суда Российской Федерации в отношении В., И. и К. в части их осуждения по ч. 3 ст. 126 отменил, производство по делу прекратил за отсутствием в их действиях состава данного преступления.

За десятилетний период существования в российском уголовном законе состава преступления в виде похищения человека наметилась еще одна проблема, обусловленная тревожной ситуацией роста количества ежегодно совершаемых преступлений против свободы человека, высокой латентностью этих преступлений и сопровождающей их неточной официальной статистикой. За последние годы ведомственная статистика похищений людей в Российской Федерации, не отражающая, по мнению многих специалистов, реального положения дел, такова: в 2000 году — 1291, 2001 — 1417, в 2002 — 990, в 2003 году — более тысячи случаев. Это обусловлено, в частности, боязнью родственников и близких за жизнь и здоровье похищенного.

Как показывает анализ судебной практики, одним из требований, наиболее часто выдвигаемых преступниками при похищении человека, является предупреждение близких родственников о неразглашении информации о совершенном преступлении под угрозой применения насилия к потерпевшему. Но и после совершения похищения потерпевшие, опасаясь последующей мести со стороны преступников и не веря в дееспособность правоохранительных органов, отказываются обращаться за защитой.

Значительную долю лиц, совершающих похищение людей, составляют лица, прибывшие из стран ближнего зарубежья, которые вследствие массовой безработицы и бедственного положения национальной экономики были вынуждены заниматься похищением людей как криминальным промыслом, который стал основным или дополнительным, но весьма существенным источником доходов.

По некоторым оценкам прибыль похитителей по всему миру ежегодно составляет 500 млн. долларов. В ряде регионов страны, особенно на Северном Кавказе, где похищение человека (а именно женщины) долгие века было способом обретения невесты, похищение людей уже давно переросло в разряд преступного бизнеса с четко организованной преступной сетью. В кавказских республиках незаконно удерживались и удерживаются тысячи людей.

Особенно возросли масштаб и сфера распространенности похищений людей на территории Чеченской Республики, где этот вид преступности получает организованный и транснациональный характер в условиях постепенного перерастания «контртеррористической операции», ведущейся с октября 1999 г., в вооруженный конфликт немеждународного характера.

Всплеск преступности, связанной с незаконным задержанием и похищением людей, приходится на период с июня 2000 г., когда произошел переход от активной военной фазы контртеррористической операции к проведению локальных (адресных) специальных операций, и продолжается в настоящее время. С

реди этих операций военнослужащих значительное место занимают те из них, которые направлены на установление местонахождения и задержание участников незаконных вооруженных формирований, а также перевод войск к размещению в местах постоянной дислокации. Это, с одной стороны, обусловило снижение доли неосторожных преступлений, связанных с повседневной деятельностью вооруженных сил, а с другой — привело к росту преступности в отношении гражданского населения, в том числе по причине преувеличения военнослужащими существующей опасности и искаженного представления о порядке и соразмерности действий в экстремальной ситуации.

Как отмечают С.В. Маликов и А.Ю. Винокуров, значительную трудность в расследовании и наибольший общественный резонанс имеют преступления, совершенные военнослужащими в ходе проведения локальных (адресных) специальных операций («зачисток») по установлению местонахождения и задержанию участников незаконных вооруженных формирований.

Расследование таких преступлений и, в частности, похищения людей, совершаемых лицами, задействованными в специальных мероприятиях в Чечне, связано с определенными сложностями по установлению этих лиц, в числе которых, как правило, представители самых различных силовых структур, а в самих спецоперациях, сведения о проведении которых нередко засекречиваются, может быть задействовано большое количество военнослужащих и военной техники.

Расследование довольно незначительного круга уголовных дел по фактам похищения гражданских лиц представителями федеральных сил завершилось на сегодняшний день судебным разбирательством. Как отмечается в специальном докладе Правозащитного центра «Мемориал», 3/4 уголовных дел по ст. 126 УК РФ, в которых усматривается причастность к совершению преступлений в Чечне представителей федеральных сил, приостановлены «в связи с невозможностью установить лиц, подлежащих обвинению». При этом более 30 дел с обвинением в адрес конкретных участников незаконных вооруженных формирований — похитителей людей в Чеченской Республике уже направлены в суд и несколько десятков подозреваемых привлечены к уголовной ответственности.

Известны два уголовных дела, возбужденных по фактам похищения людей в Чечне представителями федеральных сил и завершенных органами прокуратуры. Однако только в одном из них в итоге обвиняемому была вменена ст. 126 УК РФ: 1) дело по обвинению полковника Ю.Д. Буданова в похищении и убийстве девушки Эльзы Кунгаевой; 2) дело по факту задержания сотрудниками Октябрьского ВОВД г. Грозного и исчезновения З.А. Мурдалова. Первоначально обвиняемому офицеру милиции из Ханты-Мансийского автономного округа С.В. Лапину вменялось похищение человека, но в ходе следствия обвинение было переквалифицировано на п. «а» ч. 3 ст. 111, п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 и ст. 292 УК РФ.

Как правило, уголовные дела с потенциальными подозреваемыми в лице сотрудников милиции или военных, которые не были задержаны на месте преступления или когда не имеется бесспорных доказательств, что соответствующее преступление совершено военнослужащим какой-либо конкретной воинской части, расследуют органы прокуратуры Чеченской Республики (территориальная прокуратура). В такой ситуации нередко две ветви прокуратуры — территориальная и военная — передают уголовные дела друг другу, пока одна из прокуратур не сочтет, что необходимо приостановить их расследование.

По сложившейся практике потерпевшие с территории Чеченской Республики могут обращаться в целях судебной защиты, в том числе в связи с обстоятельствами насильственного исчезновения своих близких, в Верховный Суд Российской Федерации или непосредственно в суды по новому месту их проживания (в Республике Ингушетия, Ставропольском и Краснодарском крае, Ростовской области и др.).

Это обусловлено главным образом тем, что суды в Чечне фактически прекратили функционировать в 1996 году. Заявители вправе также направлять свои жалобы в Главное управление Генеральной прокуратуры Российской Федерации по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях на Северном Кавказе, расположенное в г. Ессентуки Ставропольского края, которое учреждено специально для получения информации о преступлениях и проведения уголовных расследований по любому заявлению.

Однако по-прежнему подвергается сомнению эффективность такой практики, в соответствии с которой уголовные дела, возбужденные по преступлениям, совершенным на территории Чеченской Республики, перераспределяются и без того перегруженным областным судам. Кроме того, свидетели и жертвы преступлений, приезжающие из Чечни, нередко оказываются не в состоянии по соображениям безопасности и финансовым причинам разъезжать по российским регионам в интересах следствия и судебного разбирательства. Наконец, у заявителей имеется также возможность обращения за юридической защитой в случае, когда они оказались жертвами преступных посягательств на их личную свободу, непосредственно в Европейский Суд по правам человека, в практике которого в последнее время наметилась положительная для заявителей тенденция.

Автор статьи: Е.Н. ТРИКОЗ



Добавить комментарий

Your email address will not be published.

Вы можете использовать эти теги HTML: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>